Барбара Картленд - Медальон для невесты
Хотя она была окружена семейным вниманием и чувства к своим новым родственникам испытывала в душе самые теплые, в ее собственной жизни ей не хватало такой любви, какую питали друг к другу ее родители.
«Моей маме хватило мужества, — размышляла Тара, — в душе отвергнуть кровную вражду между кланами. Для нее не существовало других мужчин, кроме моего отца. Он один главенствовал в ее сердце. Для нее он был прекраснее всех, и каждый день, прожитый без него, был для нее пустым днем. И она готова была пожертвовать ради него всем: деспотическими законами семьи и клана, своим собственным благополучием. Останься она жива, все могло бы пойти совершенно иначе в жизни Килдоннонов и Мак-Крейгов, как и в жизни других враждующих кланов Шотландии».
Но колесо того экипажа, ставшего причиной маминой смерти, стало колесом фортуны, положившим начало целой цепочке событий, завершением которых стал брак ее, Тары, с герцогом.
«Я просто счастливица, необыкновенная счастливица, — в который раз думала про себя Тара, вспоминая приютских детей — и тех, кто уже покинул это печальное заведение, и кому еще предстояло встретиться с жизнью за пределами его тошнотворно-облезлых стен. — Ведь меня могли отдать в услужение какому-нибудь жестокому хозяину. Или я могла и впредь оставаться в приюте, пока не умерла бы там от голода и непосильной работы…»
Но вместо этого она оказалась здесь, в Эдинбурге, в роскошном, как у принцессы, платье, открывавшем ей плечи, с пышными маленькими рукавчиками. И уже через час ее родная бабушка должна была представить ее королю Георгу Четвертому.
В платье из золотистой парчи вдовствующая графиня выглядела весьма импозантно. Шлейф ее был оторочен золотым кружевом, а на голове красовалась тиара из жемчуга и бриллиантов. Хороша!
Но даже их с бабушкой платья не могли сравниться великолепием с одеянием графа, который был облачен в традиционный наряд Мак-Крейгов. Единственный, кто выглядел в этом наряде еще более величественно, был герцог — вождь.
Пока они ехали во дворец, Тара все время сожалела о том, что герцога нет сейчас с ними. Она то видела в нем человека с большим умом, проницательного, способного на тонкие чувства, однако скрывающего все эти качества за показным равнодушием, то действительно к ней равнодушного, поскольку вероломная Маргарет уже насмеялась над его искренностью и благородным порывом, чем убила в его душе самую возможность воспринимать женщину как достойную уважения и приязни. По силам ли ей, Таре, будет восстановить эти чувства, или герцог так и не откроет ей свое сердце?
Отец рассказал ей, что сам он не большой любитель внешних эффектов, но это не исключает потребности в нем, чтобы чувствовать обращенную на него любовь. И мама Тары хорошо это знала, легко говоря с ним о своей любви и о том, как она понимает свое место в его жизни. Она не испытывала ревности, уверенная в чувствах любимого, она была готова прощать несовершенства и не была капризна. Хорошо бы и ей, Таре, повторить в себе мамины качества…
Церемония представления должна была начаться ровно в два и закончиться в половине четвертого.
Граф сказал дочери, что не меньше трех сотен знатных дам получили возможность предстать перед королем. И всем им было необходимо прибыть во дворец раньше него.
Король прибыл в Эдинбург в сопровождении шотландских войск, одетый в форму фельдмаршала. Королевские лучники поджидали его на площади перед дворцом.
Гостиная, в которой должна была пройти церемония представления, поражала глаз торжественностью убранства. Столь же внушительно выглядела и дворцовая стража, выстроившаяся вдоль галереи.
Когда настала ее очередь, Тара слегка занервничала, но бабушка поспешила ее успокоить:
— Поверь, моя детка, здесь нет никого, кто оказался бы прекраснее тебя. Я была бы рада представить его величеству твою мать, как представляю сейчас тебя. В душе я делаю это за вас обеих, так что она видит тебя с Небес, посылая тебе любовь и благословение. Не робей, наша крошка, все будет чудесно!
Так оно и было. Тара не думала вовсе о том, сколько людей обратило внимание на непринужденную отточенность, плавность и изящество ее движений и необычную красоту прически, украшенной бриллиантовой диадемой. Однако она заметила, что ее появление в качестве новой герцогини Аркрейгской произвело все же сенсацию среди собравшихся.
Как сказал ей позже отец, он едва устоял на ногах под шквалом комплиментов, адресованных его дочери. Где же он ее до сих пор прятал? Почему же все это время никто ничего не знал о ней? Все хотели у него выведать как можно больше подробностей. Спасало то, что все можно было списать на желание сделать так, чтобы первое появление в обществе для юной леди случилось при короле. Этого вполне хватило, посмеялся граф, рассказывая Таре о своих дипломатических ухищрениях, чтобы предупредить дальнейшие расспросы о его дочери, неземной образ которой в белом платье на фоне пестрого дамского общества убеждал, что иначе и быть не могло — первый бал «такой райской птицы», «такой прелестницы» должен был случиться именно в необычный момент наивысшего воодушевления.
Лишь когда церемония закончилась и все отправились по домам, Тара вновь пожалела, что герцога нет рядом с ней. Сердце сжалось, ее охватила грусть.
Прежде чем служанки помогли ей снять платье, она в последний раз взглянула в зеркало на этот чудный атласный наряд с тюлевыми оборками по подолу и по линии завышенной талии и роскошный головной убор с перьями, добавлявшими её облику необычности.
За последний месяц волосы ее несколько отросли. К тому же они были столь искусно уложены, что мало кому могло прийти в голову, насколько они в действительности коротки.
На мгновение перед Тарой предстало другое ее отражение: голодная мышка в бесформенном сером платье и черном плаще, с уродливой шапочкой на голове…
«Пора забыть об этом! — приказала себе Тара. — Какой прок в оглядках на прошлое? Сколько всего необычного в настоящем, сколько нужно понять и усвоить!.. Нет, нет, не надо вспоминать приют!..» Ей обещали уход за детьми — и этого с нее достаточно… Душа ее за них отныне будет спокойна. Впрочем — а будет ли?
Другой важный вопрос состоял в том, сможет ли забыть о ее приютском прошлом герцог. Или она навсегда останется для него той смехотворной уродкой, которую доставили в Шотландию по его приказанию как куклу для потехи, назвав это громко орудием мщения?..
Так или иначе, после приема у короля начались празднества, посвященные визиту его величества. Народ толпами шел взглянуть на королевскую процессию и послушать военные марши.
