Джоанна Линдсей - Когда любовь ждет
Не исключено, что она могла узнать о том, какие раньше у него были отношения с Амелией, но он даже не хотел думать о такой возможности. Если Леони будет требовать, чтобы Амелия уехала, то как объяснить ей, что Амелия должна остаться? Он не мог рассказать Леони, что та женщина должна родить от него. Некогда он говорил жене, будто Амелия — его подопечная. Если она узнает про ребенка Амелии, он утратит все возможности завоевать ее любовь.
Он следил за тем, как Леони быстро надела свое синее льняное платье и направилась к маленькому очагу. Она присела возле него на табуретку и принялась расчесывать спутавшиеся волосы. В свете, струившемся в окно, ее шелковистые косы серебристого цвета блестели. Как она была прекрасна!
К тому же Леони заботлива, по-настоящему добра. Пока он спал, она не стала звать служанку. И она так же ласково обращалась с прислугой, как и с ним.
Что в этой женщине такого, от чего все его чувства обнажались? Из-за нее он не спал по ночам, его страсти кипели, он постоянно пребывал в замешательстве и тревоге. Его надежды, связанные с Леони, вспыхивали, потом рушились. Будет ли он когда-нибудь ощущать спокойствие рядом с ней?
Торп предложил ему откровенно поговорить с ней, однако Рольф не желал рисковать. Откровенно говоря, он боялся: вдруг подлинная причина того, что Леони с самого начала была настроена против него, заключалась в ее влюбленности в того трусливого рыцаря — Алана Монтиньи. Единственная причина ее ненависти к нему — земли Монтиньи. Не в этом ли все дело? Меньше всего ему хотелось, чтобы, добившись у нее признания, он услышал именно это. Тогда его надежды рухнут.
Леони почувствовала, что он пристально рассматривает ее. Она поднялась и подошла к нему с обеспокоенным видом.
— Неудивительно, что вы спали так долго. Вы слишком рано попытались сделать много, мой господин, — мягко упрекнула она. — А теперь прошу — позвольте мне осмотреть вашу рану.
Он кивнул. Ее серебристо-серые глаза встретили его взгляд.
— Мой господин, прошу, забудьте прошлую ночь. Я была измучена сверх меры и»., и я всегда сама не своя, когда волнуюсь. Простите, если я вызвала ваш гнев.
— Тебя по-прежнему волнует встреча с Генрихом?
Она кивнула и горестно посмотрела на него.
— Тогда мы вернемся в Круел. Она поразилась.
— Вы сделаете это ради меня?
— Разумеется, — искренне ответил он. — Я не знал, что ты настолько испугана.
— Это не совсем испуг. Скорее это лишь подобие… тревоги, — успокоила его Леони. — Уверена, что это пройдет.
Сознание того, что он готов изменить свои планы ради нее, заметно укрепило ее уверенность в себе.
— Сейчас слишком поздно поворачивать назад. Король ждет нас.
— И Генрих иногда может испытать разочарование.
— Нет, мой господин, я не дам волю волнению.
— Ты твердо так решила?
— Да. И самое худшее, что может произойти, — это опять начнется моя старая сыпь. Так всегда бывало в детстве, когда меня возили ко двору.
— Это, может быть, не так плохо. — Он улыбнулся. — Тогда мне не придется беспокоиться, что каждый рыцарь в королевстве влюбится в тебя.
Она пожала плечами.
— Я уже избавилась от нервной сыпи, она не повторится.
Рольф нахмурился.
— Леони, у тебя была сыпь в день свадьбы.
— Конечно, мой господин, — сухо ответила она.
— Ты хочешь сказать — сыпи не было? Ее глаза сверкнули.
— Вам известно, почему я была под вуалью. Я не желаю говорить об этом.
Рольф с недоверием всматривался в Леони, когда она поднялась с табуретки и в гневе направилась к двери. Неужели она действительно подумала, что он знает, в чем было дело?
— Леони!
Она на мгновение повернулась лишь затем, чтобы в ярости бросить:
— Я не желаю говорить об этом! А теперь, мой господин, поторапливайтесь, иначе мы приедем в Лондон только вечером.
Она хлопнула дверью, а Рольф остался в замешательстве, чего еще никогда в жизни с ним не бывало.
Глава 31
Леони долго безвылазно жила в Першвике, а потом в Круеле, и потому путешествие в Лондон привело ее в восхищение; Рольф же столько лет странствовал до Франции и Англии, что едва давал себе труд глядеть по сторонам, зато Леони от всей души наслаждалась путешествием.
Они проезжали через деревни, которые Леони не видела много чет, и она жадно вглядывалась во все, что попадалось ей на глаза, от привычного вида крестьян, обрабатывавших поля своих хозяев, до великолепно одетых дам, путешествовавших в сопровождении охраны. Леони радовалась, что рядом не было дамы более старшего возраста, которая журила бы ее, поскольку и сама знала, что не подобает так жадно смотреть по сторонам. Однако она получала необыкновенное удовольствие, и, в любом случае, условности мало заботили ее.
Они проехали какую-то деревню как в раз в тот момент, когда звон колоколов созывал прихожан в церковь, и послеполуденная тишина вызвала в памяти Леони те времена, когда она много лет назад заканчивала занятия и служанка отводила ее к родителям. Время с трех до четырех часов они неизменно проводили за беседой, и, если позволяла погода, все вместе гуляли по лесу. Никому и никогда не позволялось вторгаться в их жизнь в этот час.
Со смертью матери этот мир спокойствия, эти веселые времена навсегда остались в прошлом. «Будь ты проклят, отец», — подумала она. Почему он не позаботился о ней после смерти матери? Почему он оказался столь малодушным? На его месте она нашла бы в себе силы превозмочь горе.
Эти мысли взбудоражили Леони. Когда же она отвыкнет думать об отце? Она уже знала, что те немногие воспоминания, которые она себе позволила, повергнут ее в горестные размышления на целый день, если не больше, а в нынешних обстоятельствах у нее и так было достаточно того, что следовало преодолевать, поэтому нечего горевать о прошлом.
Она еще раз огляделась по сторонам, внушая себе, что должна радоваться этому празднику, поскольку в Лондоне, как она опасалась, не будет особых поводов для развлечений.
Лондон насчитывал более ста приходов, в каждом была своя церковь, и сто церковных шпилей, поднимавшихся над городскими стенами, внушали чувство благоговения. Леони хорошо запомнила свою первую поездку в Лондон еще ребенком и самое замечательное здание, видимое с большого расстояния, — величественный собор Святого Павла, который господствовал над городом своими громадными кровлями, нишами и готическими сводами.
Палатинский замок, построенный почти столетие назад, был еще одним великолепным каменным строением в городе, застроенном главным образом одноэтажными каркасными домами. Это был единственный королевский дворец в пределах старинных римских стен города, и Леони и Рольфу предстояло жить именно в нем.
