Пенелопа Томас - Тайна
— Если бы я был на месте, я бы так и сделал. Или Вы считаете меня законченным дураком? К несчастью, в тот день я отлучился в Даблбуа и не успел вернуться, когда это случилось.
В голосе звучало раздражение, я подумала, из-за чувства вины. Так оно, похоже, и было. Защитить Клариссу теперь мог только один человек — ее отец. Вот почему его присутствие в доме было так важно.
Я вздохнула.
— Я сама не раз поражалась ее богатому воображению. Матильда для нее живой человек даже в этом возрасте, когда многие дети теряют интерес к куклам. А когда я впервые появилась в Холле, она приняла меня за призрак.
— Призрак? Вы? Под этой крышей жило много робких созданий, каждое из которых можно было лихо принять за призрак. Все они были серыми скучными тенями, не имевшими ни индивидуальности, ни собственной жизни, кроме той, которая была им уготована в этих стенах.
Я неловко заерзала в кресле.
— Милорд, неужели Вы не можете не потешаться надо мной?
Он растянул губы в усмешке, раздражение исчезло.
— В самом деле. Неудивительно, что мисс Осборн испарилась, исчезла, так что мы даже не заметили, когда она вышла из дома. Удивляться приходится тому, что другие не растаяли на глазах, как призраки.
— Вы говорите глупости, а я…
— А Вы, мисс Лейн, — лукавая улыбка мелькнула по лицу и покрыла мелкими морщинками уголки глаз, — а Вы — теплый южный ветер, который принес весну в наши края. Своим появлением Вы вернули нас к жизни. Ваше исчезновение не могло бы остаться незамеченным.
Несмотря на игривый тон, он поедал меня глазами, как голодный зверь. Я покраснела и отвела взгляд. Но это не остановило его.
— Если Вы покинете нас, это мы превратимся в призраки и исчезнем с лица земли.
— Мы говорили о Клариссе, милорд, — мой голос прозвучал неуверенно и на слишком высоких нотах.
— Да? Я думал, мы закончили эту тему.
— На какое-то время. Теперь я должна идти в класс, она ждет меня.
Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и проводил меня глазами до двери.
Я не рассказала Клариссе о разговоре с ее отцом. Но перед сном, уже надев ночную рубашку и расплетя косу, я все же раздвинула занавеси и выглянула в окно. Луна светила бледным пятном, туман был негустой, можно было различить очертания предметов на близком расстоянии, но вдали деревья и кустарники сливались в одно неясное пятно. Все вокруг приобрело расплывчатые контуры, словно было окутано облаками.
Что все-таки могла увидеть тогда Кларисса?
В движущемся тумане легко было увидеть несуществующие вещи. Он то извивался причудливыми завитками, напоминая распущенные волосы русалок, то приобретал очертания не то человеческого лица, не то морды фантастического животного.
Я вглядывалась в туман и ждала, когда он, наконец, примет очертания какого-нибудь знакомого предмета. На моих глазах начала вырастать фигура человека. Она постепенно выплывала из серых клубов, двигаясь в мою сторону, как будто кто-то шел с лужайки к дому, чтобы остановиться под моими окнами. Я следила с интересом. Вот появились широкие плечи мужчины, плечи, форма которых мне была слишком хорошо знакома.
Лорд Вульфберн.
Неужели он так прочно вошел в мои мысли, что стоило немного расслабиться, как его образ вставал передо мной? Я заморгала, стараясь прогнать наваждение, потом снова взглянула вниз.
Человек все еще стоял под окном.
Его очертания были нечетки, но он был абсолютно реален, сомнений быть не могло.
И голова была поднята вверх, он смотрел прямо на меня.
Что это было? Одинокая прогулка, чтобы заглушить бушевавшие в душе чувства? Что могло привести его под окна моей комнаты? Поддавшись порыву, я отодвинула задвижку и распахнула окно, потом высунула голову — волосы упали и закрыли лицо. Убрав их с глаз, я позвала: «Лорд Вульфберн!»
Фигура выпрямилась.
— Лорд Вульфберн, все в порядке?
Он знал, что я его вижу, но не отвечал. Неужели я ошиблась? Может быть, это Уилкинс? Но управляющий был меньше ростом. Бастиан или Дейви? Но у первого плечи были гораздо уже, второй же был намного тоньше и стройнее.
Внезапно я осознала, что стою у открытого освещенного окна в одной ночной рубашке с распущенными волосами. Я захлопнула окно и опустила занавес.
В эту ночь я больше не выглядывала в окно.
Прошло несколько дней, прежде чем я снова увидела лорда Вульфберна. Я пошла в библиотеку положить на место несколько книг, которые я брала для занятий по истории с Клариссой. Там я застала его. Он рассматривал карту и, заметив, что я нерешительно стою в дверях, жестом пригласил меня войти и присоединиться к нему.
Я быстро положила на место использованный материал и нашла нужный мне для дальнейшей работы. Было трудно сосредоточиться, потому что он не отрывал взгляда от моего лица.
— Я сейчас уйду, — пролепетала я, надеясь отвлечь его от созерцания моей особы.
— Но мне нужно поговорить с Вами, — сказал он. — Если, конечно, Вы можете уделить мне несколько минут.
Я согласилась без большой охоты. Он выдвинул два кресла с высокими спинками, стоявшими в углу библиотеки, и расположил их друг против друга на близком расстоянии, перед окном, из которого видна была главная аллея и цветущие кусты красных роз. Сцена получилась просто идиллическая, но меня трясла нервная дрожь. Захочет ли он упомянуть ту ночь, когда стоял под моим окном? Если нет, я намеревалась не заводить об этом речи. И я не была уверена, что хочу услышать о причине его ночного бдения.
Я села в кресло, убеждая себя, что он будет говорить о Клариссе.
Оказалось, что в обоих случаях я ошибалась.
— Хочу спросить, прочитали ли Вы книгу, которую я Вам дал, — сказал он, когда я устроилась удобно. Говорил он с плохо скрываемым напряженным интересом к тому, что я отвечу.
— Я читала понемножку каждый вечер, — сказала я, ощущая, что в нем неуловимо что-то изменилось.
— Ну и…?
— Я дошла только до середины. Но я читала очень внимательно и могу сказать, что его теория хорошо продумана и позволит сделать далеко идущие выводы.
Он вытянул ноги, положил локти на ручки кресла и поднес к лицу плотно сложенные ладони, внимательно глядя на меня поверх пальцев. Я сочла, что его интерес — просто дань вежливости.
— Вы согласны с Дарвином, что человек произошел от низших форм?
— Это вполне возможно. Но к этой мысли нелегко привыкнуть.
Он кивнул в знак согласия и задумался.
— Все же я убежден, что Дарвин прав.
— Почему, милорд?
Он думал так долго, что я стала сомневаться, ответит ли он на вопрос. Наконец, он заговорил, тщательно выбирая слова, словно боялся сказать лишнее.
— Мы все носим внешний слой, который мы называем цивилизованным поведением. Это даже не слой, а тончайшее покрывало. Отбрось его нечаянно или в силу обстоятельств, и что останется? — его речь звучала очень взволнованно. — Не человек, а нечто примитивное и мало соответствующее нашему пониманию о человеке. Создание, движимое инстинктами и страстями, — только и всего. Мне не трудно поверить, что все мы произошли от низших видов животных, точнее, я считаю, что невозможно верить в иное происхождение человека.
