Валери Кинг - Капризная вдова
– Так она тоже здесь?
– Я только что танцевал с ней на балу у старика Уорнборо! – подал голос второй седок, ткнув большим пальцем назад, в сторону сверкавшего огнями особняка. Король тотчас узнал в этом джентльмене лорда Волвертона. – Ох и горячая штучка, доложу я вам!
– Кто, Уорнборо? – озадаченно переспросил Фарли.
– Да нет, не этот старый хрыч! – воскликнул Волвертон, глядя на него, как на сумасшедшего. – Я имел в виду Фанни, конечно! Никогда не видел ее такой жизнерадостной! – Взглянув на Брэндиша, Волвертон продолжал: – Кстати, я был уверен, что ты сделал ей предложение, но когда спросил об этом Фанни, она заявила, что и в мыслях не держит! Значит, она тебе отказала!
– Я вовсе не делал ей предложения! – ответил Брэндиш.
Лорд Волвертон был страшно удивлен.
– Зачем же тогда тебя понесло в такую богом забытую дыру, как Бродхорн?
– Действительно, зачем? – задумчиво произнес Брэндиш и, погладив лошадь в последний раз, подошел поближе к приятелям. Поговорив с ними еще несколько минут, он пожелал обоим спокойной ночи и решительно направился к ярко освещенному особняку.
Если дворецкий лорда Уорнборо и удивился столь позднему и незваному гостю, то не подал вида. Он уже тридцать лет служил в великосветских домах и знал, когда на подобное нарушение этикета следует закрыть глаза. Не дай бог захлопнуть дверь перед носом Короля Брэндиша, сына лорда Эннерсли, наследника огромного состояния, законодателя мод, любимца дам! Леди Уорнборо никогда не простила бы своему верному слуге подобной оплошности – его бы тут же выгнали без всяких рекомендательных писем.
Самого Короля приличия заботили меньше всего. Спокойно войдя в бальную залу и поздоровавшись с друзьями и знакомыми, он начал искать Фанни. Он бродил по зале и анфиладе смежных комнат, чувствуя, как у него поднимается настроение. Едва Фарли произнес имя красивой вдовушки, он понял: Фанни с ее холодным изяществом и невозмутимостью – вот кто поможет ему восстановить душевное равновесие, успокоить боль уязвленного самолюбия. К тому же она приятно целуется, но, в отличие от поцелуев Генриетты, прикосновение ее губ не вызывает у него непонятного томления духа. Боже правый, ему не надо больше иметь дело с Генриеттой, пусть только она съездит с ним в Париж!
Он нашел Фанни в окружении нескольких поклонников и, нисколько не смущаясь, с ходу пригласил ее на контрданс, чем вызвал негодование остальных мужчин. Фанни тоже запротестовала, впрочем, довольно слабо и двусмысленно, но вскоре сдалась. Простив Брэндишу его бесцеремонность, она игриво заявила, что его появление разрешило ее сомнения, – она как раз размышляла, кому из двух джентльменов, пригласивших ее на этот танец, отдать предпочтение, ведь неудачник был бы глубоко разочарован отказом, а ей никого не хочется огорчать! Король поддержал ее игривый тон, ответив, что счастлив разрешить ее затруднение. Она весело рассмеялась, и ее мелодичный смех немного успокоил боль в его душе.
Ее манера танцевать была выверенной и точной – ни одного пропущенного шага, лишнего движения. Сохраняя невозмутимо-любезное выражение лица, она и во время танца услаждала слух Брэндиша светской болтовней.
Он заметил, что она очень хороша в темно-фиолетовом батистовом платье и таких же туфельках. Она мило вспыхнула, румянец тоже был ей очень к лицу.
Король посетовал, что на улице похолодало, она с улыбкой согласилась. Он заметил, что вокруг нее увивается множество достойных джентльменов, она, грациозно наклонив головку, ответила, что у нее в Лондоне действительно много друзей. Когда они, выполняя очередную фигуру, подошли друг к другу вплотную, Король, дразня Фанни, напомнил об их поцелуе в Гемпшире. Ничуть не смутясь, вдовушка попросила его обо всем забыть, но одновременно со значением пожала ему руку. Он с облегчением улыбнулся: жизнь снова вошла в накатанную колею, очередная интрижка обещает быть легкой и приятной.
24
– Ничего не бойся, дитя мое, – перед самым входом в Королевский театр прошептала старшей дочери миссис Литон, твердо взяв ее за руку. – Во-первых, после гибели бедного Фредерика прошло уже шесть лет, а во-вторых, все взгляды будут прикованы к Энджел и Брэндишу!
В ответ Генриетта благодарно пожала материнскую руку, и семейство Литон, а за ним Король, лорд Эннерсли и мисс Брэндиш, образовав внушительного вида процессию, вошли внутрь. Толпа почитателей оперы и балета отхлынула и расступилась, давая им дорогу, словно воды Красного моря перед жезлом Моисея, только в роли библейского пророка выступил Король, который, достав лорнет, окинул пестрое сборище надменным взглядом.
Молодой Брэндиш не показывался Генриетте на глаза с того момента, как бросил ее в библиотеке. Увидев его на следующий день, Генриетта сразу почувствовала – случилось что-то ужасное. На его лице не было и тени раскаяния, смущения или тревоги, но не было и радости от новой встречи, только ледяное равнодушие. Обескураженная, молодая женщина отозвала его в сторону и попросила объяснить, в чем дело. Она чем-то провинилась перед ним? Пусть он ее простит! Если не хочет, то пусть накричит на нее, все лучше, чем это озлобленное молчание! Но Брэндиш, не желая вдаваться в объяснения, лишь заявил, что им не стоит выходить за рамки простого знакомства. Она согласилась, что это было бы благоразумно, но когда он, бесцеремонно оставив ее, оживленно заговорил о чем-то с Бетси, все ее существо восстало против такого разрыва. Пусть ответит, в чем причина его непонятной суровости?
По пути к ложе она не сводила с него глаз. Вот его прекрасная голова в буйных черных кудрях, спускавшихся до самого шейного платка, склонилась, кого-то приветствуя. Генриетта повернулась посмотреть, кого именно, и вздрогнула от неожиданности – это была Фанни Маршфилд! Прелестная вдовушка, не скрываясь, окинула Брэндиша восхищенным взглядом и шаловливо улыбнулась. Вот причина холодности Короля – Фанни Маршфилд! Она хочет стать его женой и, может быть, уже проторила дорожку к его сердцу! Как безжалостно судьба разбивает надежды на счастье!
Войдя в ложу, Генриетта постаралась сесть так, чтобы не быть на виду. Она вообще не хотела ехать в театр, считая, что ее присутствие повредит сестрам, но лорд Эннерсли настоял на своем.
– Вы рассуждаете, как какая-нибудь недалекая классная дама! – горячился он. – Заподозрить вас в чем-то дурном может только болван, у которого волос на голове больше, чем мозгов!
Генриетта хотела было напомнить, что его сестра, леди Рамсден, придерживалась иной точки зрения, но, не решившись на подобную бестактность, стала убеждать любезного хозяина, что по характеру она домоседка.
