Барбара Картленд - Контрабанда, шпионаж и… любовь
Когда они доплыли до залива, было уже почти восемь часов. На берегу их ждала няня. Старушка прижимала руки к груди, и Георгия догадалась, что она молится. Выражение крайнего беспокойства сменилось на ее лице неописуемой радостью: няня заметила в лодке Чарльза.
Вытаскивая лодку на прибрежную гальку, мужчины оживленно переговаривались между собой. На этот раз им не было нужды таиться и хранить молчание. Они были вне себя от восторга, что им удалось вызволить своего хозяина из неприступной вражеской крепости.
Чарльз сначала заключил в объятия няню, а потом благодарно тряс руки всем по очереди. Каждый пытался рассказать ему, какие изменения произошли в поместье за время его отсутствия. Георгия стояла в стороне. Она услышала, как герцог что-то сказал Перегину, и они направились в пещеру. Вернулись друзья с двумя кожаными сумками, набитыми золотом, – должно быть, они спрятали их там, перед тем как отправиться за Чарльзом. Девушка смотрела, как герцог раздает каждому гребцу по десять гиней, и с горечью подумала: вот еще один долг, который она никогда не сможет погасить.
Ни слова не говоря, Георгия повернулась и быстро направилась к пещере. «В последний раз», – сказала себе она, идя по каменной галерее, потом по шаткой лестнице через пустой погреб в дом. Она не представляла, как будет платить людям, когда Чарльз вернется на корабль. Ведь ее контрабандная деятельность завершена.
Когда герцог, Перегин и Чарльз вошли в дом, Георгия, успев переодеться в муслиновое платье, накрыла стол к завтраку.
– Я голоден как волк, – заявил Чарльз. – Ну-ка, нянюшка, неси нам сюда все, что имеется съестного в доме. У меня такое ощущение, что я не ел целую вечность.
– Бедный мальчик! Я так и знала, что эти негодяи заставят тебя голодать! – возмущенно воскликнула няня и, шурша юбками, поспешила на кухню.
Чарльз сел к столу, и Георгия улыбнулась, заметив, что он, как само собой разумеющееся, занял место отца, пустовавшее с давних пор. Она вышла вслед за няней на кухню и вернулась с дымящимся кофейником в руках.
– Начните с кофе, – сказала Георгия. – Сейчас я принесу вам ветчину, которую мы с няней приберегли именно для такого случая. Мы приготовили ее три месяца назад и решили, что без тебя, Чарльз, к ней никто не притронется.
– И правильно сделали, – улыбнулся Чарльз, но тут же торопливо повернулся к герцогу: – Продолжайте, ваше сиятельство. Так что же натолкнуло вас на мысль спасти меня столь рискованным способом?
– Да, в самом деле, – поддержала его Георгия.
– Семь лет назад, в тысяча восемьсот втором году, – начал свой рассказ герцог, – во время короткого перемирия с Бонапартом наш полковой командир отправился во Францию и взял меня с собой. Неплохо бы выяснить, что замышляет Бонапарт, сказал он тогда. Наш премьер-министр и кое-кто из правительства были убеждены, что прекращение военных действий вызвано желанием выиграть время. Бонапарт хотел снарядить новые корабли и передислоцировать армию. Когда мы прибыли в Кале, нас дружески встретил мэр города и пригласил провести ночь в крепости. В то время там, конечно, не было военнопленных, а только гражданские заключенные. Помню, я спросил мэра, имеют ли они возможность дышать свежим воздухом.
«Тем, кто побогаче, разрешается погулять на крепостной стене четверть часа на рассвете и на закате», – отвечал он.
«Полагаю, на военнопленных распространяются те же правила?» – допытывался я.
«Да, – подтвердил мэр, – английские офицеры пользуются теми же привилегиями».
– Так вот откуда вы узнали! – воскликнул Чарльз.
– Конечно, я уточнил потом у полковника Гудвина, придерживаются ли сейчас французы заведенного распорядка. Но я припомнил и другое. Когда мэр вывел нас на крепостную стену, я долго стоял и смотрел, как бушует внизу море и волны разбиваются о скалы. Тогда я подумал: «Отсюда можно только на крыльях улететь – больше никак не убежать, если, конечно, ты не верхолаз».
– А что вас натолкнуло на эту мысль? – спросила Георгия.
– Не знаю, – пожал плечами герцог. – Вероятно, все наши поступки предопределены, а мысли существуют для того, чтобы рано или поздно можно было извлечь из них пользу.
– Еще какую пользу! – воскликнул Чарльз. – Как мне вас отблагодарить, сэр?
– Не стоит благодарности, – улыбнулся герцог. – Теперь, когда наше предприятие успешно завершилось, я хочу сказать, хотя, возможно, вы мне и не поверите, что наслаждался каждым мгновением.
– И каждое из них казалось вечностью, – подхватила Георгия. – Когда я увидела человека, высунувшегося из окна крепости, я сначала не узнала Чарльза и каждую секунду ждала, что французы откроют огонь.
– Даже в самом страшном сне им не могло присниться, что пленнику удастся сбежать по крепостной стене, – горячо поддержал ее Чарльз. – Все остальные подходы к замку тщательно охраняются.
В столовую вошла няня, держа в руках самое большое блюдо, какое только нашлось в доме, – на нем возвышалась целая гора яичницы с ветчиной. И внимание Чарльза сразу же переключилось на еду.
– На вертеле жарятся четыре жирных голубя, – объявила старушка. – Сына садовника я послала в деревню за бараньей ногой.
– За одной ногой? – воскликнул Чарльз. – Да мне и четырех не хватит!
– А кто будет за все это платить, хотелось бы знать? – проворчала няня. – Когда вас не было дома, мистер Чарльз, мы себе таких лакомств не позволяли.
Фыркнув, няня стремительно вышла из комнаты, а Чарльз рассмеялся.
– Ну и язычок у нашей нянюшки, – сказал он Георгии. – Я так и жду; что она поставит меня в угол за какую-нибудь провинность.
– Тебя никогда так не наказывали, как меня, – заметила Георгия. – Ты всегда ходил в любимчиках.
– Чему тут удивляться. Я был очаровательным ребенком.
– Потому я и таскала тебя за вихры. И если ты будешь продолжать, я сделаю сейчас то же самое.
Так они смеялись и поддразнивали друг друга, пока Георгия не почувствовала на себе пристальный взгляд герцога. Она смутилась, и слова замерли у нее на устах.
– Между прочим, – проговорил Чарльз с набитым ртом, – наши люди научились довольно прилично грести. Помнится, раньше они не могли так четко держать ритма. Хорошо, что у них была возможность практиковаться, а то бы нам не избежать пуль.
– Вы действительно считаете, что это хорошо? – голос герцога прозвучал сурово.
Чарльз взглянул на него:
– Простите, сэр. Я, кажется, сказал глупость.
– Ваша сестра рисковала жизнью, перевозя через Ла-Манш контрабандные грузы, – продолжал герцог.
– Если бы я был дома, я бы ей этого не позволил, – поспешил вставить Чарльз.
– Полагаю, что и вам пришлось бы заниматься тем же самым. Однако это не освобождает вас от ответственности за ваших людей, вынужденных нарушать закон и неоправданно рисковать своей жизнью и свободой.
