Барбара Картленд - Очарованная вальсом
Ванда почти не обратила внимания на русских балетных танцоров, открывавших бал. Не заинтересовала ее и лотерея с богатыми и загадочными призами, приводившими в восторг гостей, вытащивших счастливый билет. И она даже не услышала, что кто-то сказал: русского крепостного хора графа Орлова не будет, а музыка Льва Гурилева будет исполнена в маленьком зальчике для желающих.
Все внимание Ванды было приковано лишь к одному человеку — и она про себя молилась, чтобы среди тысяч гостей он тоже бросил на нее взгляд. Статный, высокий, в мундире с блестящими орденами, он был отовсюду заметен. Ванда видела, как он медленно перемещается — толпа была столь плотной, что ей даже не пришло в голову попытаться хоть на немного пробраться к нему поближе.
Она хотела было обратиться за помощью к баронессе — перед нею все расступались, но та в компании нескольких своих приятельниц уютно уселась в креслах. Пожилые дамы рассматривали танцующих и обменивались замечаниями по их адресу.
Теперь-то Ванда знала, как много молодых людей в Вене, жадных до приятного, ни к чему не обязывающего развлечения, — отбоя от желающих потанцевать с ней у нее не было. Но ею интересовались и многие молодые люди с серьезными намерениями, как, собственно, и говорила баронесса.
Граф Рошуар, заработавший себе репутацию избалованного светского льва, особенно усердно ее обхаживал, но Ванда почти не слушала, что он говорит, а танцуя с ним, смотрела не на него, а продолжала неотрывно следить за императором Александром.
Ей казалось, что время тянется невыносимо медленно. Появилась балетная труппа — на этот раз в цыганских костюмах — и исполнила приготовленные к выступлению танцы — экспансивные, чувственные, они были приняты собравшимися на ура. Ванда видела, как Александр аплодирует, а рядом с ним стоит Екатерина, неотразимо прекрасная в тиаре из роз в волосах — в отличие от других дам, она выбрала цветы вместо сверкающих бриллиантов, предпочитая блистать самой, и это прекрасно ей удавалось.
В эту минуту Ванда почувствовала, что не в силах более наблюдать за царем. Он не смотрел в ее сторону, и она в отчаянии отвернулась, не глядя даже на русских танцоров, разыгрывавших в танце безумную страсть. Она прошла в конец зала, где за ярко освещенным пространством начиналась анфилада маленьких затененных, прикрытых занавесями и украшенных экзотическими цветами альковов, где при желании любая пара могла бы уединиться и чувствовать себя в полной неприкосновенности.
«Нужно найти местечко, где я могу просто побыть одна», — уныло подумала Ванда. У нее болела голова, щемило сердце, она чувствовала себя одинокой, опустошенной, никчемной — хотелось забиться в темную норку и не вылезать из нее долго-долго, пока что-нибудь в ее судьбе не изменится само собой к лучшему…
Не оглядываясь, она тихонько покинула праздник. Все глаза были прикованы к кружащимся, переплетающимся телам танцоров — было ли кому-нибудь дело до нее, Ванды Шонборн?
Она замедлила шаги возле одного из альковов, взялась рукой за занавес и оглянулась: где Александр? Он куда-то переместился и сейчас не был ей виден. Собственно, какая ей разница!..
А в следующую секунду чья-то крепкая рука властно взяла ее за запястье… Ванда испуганно вскрикнула и резко отпрянула. Но плотный занавес уже опустился над входом в альков за ее спиной, и она обнаружила себя в полной темноте.
В воздухе стоял едкий запах свечей — их только что кто-то задул. Сильные пальцы показались ей очень знакомыми, и Ванда успокоилась. Она знала теперь, кто с нею, кто спрятал ее в спасительную темноту, и сердце ее наполнилось радостью.
— Тсс! — сурово прошептал голос. Его голос! — Не нужно никого звать на помощь.
— Значит, вы меня видели! — чуть слышно выдохнула Ванда.
— Я наблюдал за вами весь вечер! — ответили ей.
— Это неправда, — возразила она. — Но сейчас я рада, что вы меня не забыли.
— Вы в самом деле думали, что я мог забыть вас?
— Надеялась и молилась, чтобы услышать эти слова. О боже! Наверное, я не должна говорить так, но притворяться я не умею.
— Я тоже, — был ей ответ. — В прошлый раз мы вели себя невероятно глупо.
— Не вспоминайте об этом! — взмолилась Ванда.
Он был совсем рядом, но не касался ее, если не считать того, что втолкнул ее в этот альков. Теперь ее глаза немного привыкли к отсутствию освещения, и она стала различать его силуэт — широкие плечи, гордый поворот головы.
Ванда смотрела на него, сознавая, что их голоса — его и ее — стихли и, казалось, им больше нечего сказать друг другу, но она продолжала слушать его горячее прерывистое дыхание.
— Какая ты сегодня красивая, — с особенным выражением проговорил он.
— Мне хотелось этого…
— Ради меня?
— Да, и ты знаешь почему.
Ей показалось, что он негромко застонал.
— Моя прелесть, ты не даешь мне покоя. Знаешь ли ты, что я повсюду ищу тебя? Надеюсь увидеть твое маленькое чудесное личико с этими голубыми глазами, так напоминающими мне о небе Англии, с этими алыми губами — я их целовал в прошлый раз, ты помнишь? Почему бы нам не продолжить?
Ванда крепко стиснула его пальцы.
— Все было неправильно. Ты был сердит на меня, раздражен. Я не знала почему. Но я слышала это в твоем голосе. Не понимала, почему ты так разговариваешь со мной.
— Да-да, я знаю, — нехотя отвечал он. — Я пытался тебя ненавидеть… но не смог.
— Ненавидеть… меня? Но… за что?
— Я не могу объяснить этого сейчас — я должен идти, нам нельзя здесь оставаться.
— Ты… вы должны возвращаться к своим гостям… понимаю.
— Понимаешь? Ванда, Ванда! Как много вещей, о которых я буду рад рассказать тебе, и как много вещей, о которых мне нельзя говорить!
Она услышала в его голосе отчаяние, причины которого не понимала. Он обнял ее за талию, но не стал целовать, как ожидала Ванда, но прижался щекой к ее щеке, и от этого ее сердце растаяло, ей не нужно было никаких слов — она была в его объятиях, слышала стук его сердца и понимала, что он страдает.
— Что не так? Прошу, скажи мне! — попросила она.
— Не могу, — отвечал он. — Молчи. Если бы ты знала, какое счастье обнимать тебя вот так. Я так долго мечтал об этом, я не понимаю, что со мной происходит. Я не могу прогнать мысли о тебе. Ванда, Ванда! Моя любовь!
Он обнял ее еще сильнее, и наконец его губы принялись искать ее губы, нашли и жарко приникли к ним. Впервые за все время, что они знали друг друга, Ванда ответила на его поцелуй и поняла, какое это блаженство — дарить, а не только получать ласки любви. В эту секунду она ощутила первый прилив страсти — желание вспыхнуло где-то внутри ее тела словно маленький язычок пламени.
