Анн Голон - Анжелика. Королевские празднества
— Это маркиз де Вард, — произнесла юная принцесса Генриетта, сидевшая рядом с ней. — Он нарочно так поступил, можете мне поверить.
— Да он просто животное! — возмутилась Анжелика. — И как только такого грубияна терпят в окружении короля?
— Он забавляет короля своей наглостью, кроме того, в присутствии Его Величества Вард втягивает когти. Но при дворе у него плохая репутация. О нем даже сложили песенку.
И она напела:
Пусть вместо шкур наряд богатый,
Но он дикарь под маской дворянина.
Увы, не скроют чин и титул знатный
Того, что Вард невежа и скотина.
— Замолчите, Генриетта! — вскричал кто-то. — Если вас услышит мадам де Суассон, то она придет в бешенство и пожалуется Его Величеству, что вы оскорбляете его фаворита.
— Подумаешь! Мадам де Суассон давно уже не пользуется расположением короля. Теперь, когда он женат…
— А почему вы так уверены, Мадам, что жена, пусть она даже инфанта, имеет больше влияния на супруга, чем его бывшая любовница? — спросил Лозен.
— Дамы, господа, прошу вас, перестаньте! Будьте же милосердны! Строить подобные предположения в такой момент?! — запричитала мадам де Моттвиль, камер-дама королевы-матери.
Тут Анжелика увидела среди толпы, собравшейся на французском берегу, Жоффрея, и ее сердце радостно забилось. Он ждал, как и она. Молодая женщина тут же подошла к мужу, но он только рассеянно взглянул на нее.
— А! Вот и вы.
— Жоффрей, мы ведь не виделись два дня. Я ужасно скучала. Неужели и вы поддались всеобщему предубеждению, будто супружеская любовь нелепа и выказывать свои чувства прилюдно недопустимо? Быть может, вы стыдитесь меня?
Он непринужденно рассмеялся и обнял ее за талию.
— Нет, любовь моя. Но я увидел вас в столь приятной компании царственных особ…
— Приятной! Скажите на милость! — поморщилась Анжелика, украдкой потирая палец на пораненной руке. — Я едва уцелела в этой компании. А вы, Жоффрей, что делали вчера? А позавчера?
— Я собирал друзей по просьбе кардинала, беседовал то с одним, то с другим.
С реки послышались звуки музыки. Поднимаясь вверх по Бидассоа, к острову приближалась флотилия испанского короля.
Невероятное событие, которое нельзя не отметить, — сегодня Филипп IV и его дочь прибыли первыми.
Вдоволь полюбовавшись стройными рядами блистательной испанской армии — и неважно, что войска стояли теснее, чем обычно, так они выглядели еще более внушительно, — король и Мария-Терезия отправились в один из маленьких залов на испанской стороне. Возможно, в тот самый, что был обтянут золотым сукном и драгоценными гобеленами под названием «Сферы», привезенными из Португалии.
А в это время в Сен-Жан-де-Люзе король, королева-мать, Месье, Мадемуазель с сестрами, мадам де Навай[173] и принц де Конти садились в карету.
Королева Анна надела обычное для нее черное платье, а из украшений жемчужный крест и очень красивые серьги. Шляпы короля и его брата украшали бриллианты. В этот день все без исключения признали, что молодой король выглядит счастливым.
Во второй карете ехали принцессы де Кариньян и де Бад, дочь одной из них — принцесса Палатин, известная красавица Анна де Гонзаг[174], герцогини д’Узе, де Грамон и де Ноай.
За ними тянулся кортеж кардинала. Его составили герцоги и те, кто должен был помогать его преосвященству во время различных церемоний, как религиозных, так и светских, где каждый шаг должен быть выверен и учтена каждая мелочь.
По прибытии на остров их взору открылось чудесное зрелище.
Поскольку погода выдалась ясной и сухой, на испанском берегу без труда можно было разглядеть войско, выстроенное в образцовом порядке, — кавалерию и пехотинцев в желто-красной форме.
«На французской стороне стояли стройные шеренги французских и швейцарских гвардейцев, королевской стражи и мушкетеров».
Сын герцога Медины де лас Торрес[175] вышел вперед и произнес приветственную речь от имени Его Католического Величества в честь Людовика XIV и королевы-матери.
Давно кануло в Лету высокомерное молчание первых дней, когда о новостях узнавали только благодаря баскским пастухам и голубиной почте!
«Первые лица королевства в сопровождении двадцати гвардейцев прошли по застекленной галерее к покоям. У входа их ожидали подарки от испанского короля — четыре или пять больших сундуков, обитых золотыми лентами».
Позже Мадемуазель расскажет, что в них находились всевозможные благовония. Сундуки перенесли на французский берег. Церемония продолжалась.
«Именитых особ» приветствовали все собравшиеся, после чего они прошли в зал для переговоров. Мазарини оттеснил толпу дам и кавалеров, следовавших за ними по пятам. Еще не время, их черед придет позже.
Сначала в зал вошли только король Франции, его мать, брат, кардинал и одна из придворных дам королевы — мадам де Навай.
Как и было условлено, оба короля появились в зале для переговоров одновременно — каждый со своей стороны. За Филиппом IV следовала дочь, юная королева Франции, за французским монархом — мать и брат.
Короли приблизились друг к другу и, сняв шляпы, поприветствовали один другого, но не обнялись.
Затем, все еще стоя, монархи обменялись несколькими любезностями, которые переводил Мазарини, поскольку при подданных король Франции утверждал, что не понимает испанского. Кардинал также исполнил роль переводчика, когда Людовик подошел к супруге и весьма учтиво ее приветствовал.
Испанский хроникер, до глубины души растроганный церемонией, писал, что на этот раз инфанта и ее муж видели друг друга совсем близко, а не с берега реки, и, тем не менее, Людовик только поприветствовал инфанту через кардинала. Хроникер подмечал, что молодой король, сдерживая переполнявшие его чувства политической и дипломатической победы, внимательно разглядывал испанского монарха и видел в нем не тестя, не обретенного дядю, но Филиппа IV, короля Испании и Властелина Мира, с которым он, король Франции, должен заключить союз и положить конец войне и начало мирной жизни.
Покончив с приветствиями, все расселись каждый на своей половине зала.
Справа от Филиппа IV сидела Мария-Терезия, напротив — Людовик XIV, по правую руку от которого расположилась мать, а по левую брат. Месье, единственный из всех, сидел на табурете. Остальным же принесли кресла с подушками. Кардинал и еще несколько человек из свиты отошли в сторону, чтобы дать венценосным особам возможность спокойно «разместиться».
