Барбара Картленд - Уроки куртизанки
Корнелия ощущала в себе нервный трепет, воображая эту сцену, но она напомнила себе предостережение Рене о том, что это было только начало. Ее муж все еще любил тетю Лили. Если он и увлекся новым лицом, это еще не говорило о том, что его сердце увлечено тоже.
Возможно, лишь скука медового месяца побудила герцога искать развлечения везде, где только можно. Да, она обязана быть осторожной. Радостное настроение Корнелии угасло, и лицо ее, когда она укладывалась в постель, было серьезно.
Проснувшись, она первым делом бросила взгляд на часы. Стрелки показывали десять минут первого. Корнелия вздрогнула от ужаса и вскочила с постели, торопливо дернув за шнур звонка.
Что может подумать герцог? Не рискует ли она всем из-за своей сонливости? Но тут ей пришло в голову, что герцог не должен усмотреть в этом ничего странного. В Котильоне, когда устраивали приемы, ни одна леди не показывалась до ленча, и тетя Лили в Лондоне обычно просыпалась не раньше полудня.
Со вздохом облегчения Корнелия откинулась обратно на подушки. Она пережила ужасную минуту! В спальню вошла Виолетта, торопящаяся на призыв звонка, и отдернула шторы с око «, впустив солнце, которое затопило комнату теплым золотом.
— Ваша светлость провели приятную ночь? — спросила горничная.
— Она пролетела чересчур быстро! — ответила Корнелия и затем, не в силах удержать свое волнение, поведала Виолетте обо всем случившемся с нею.
— Ты должна пойти со мной к мадам де Вальме, и Мари научит тебя, как ухаживать за моими волосами. И, Виолетта, как мне хочется, чтобы ты увидела то платье, что было на мне этой ночью! Это самый красивый наряд, который ты только можешь себе вообразить. И я была в нем совсем другой — совсем, совсем другой!
— И его светлость не узнал вас? — спросила Виолетта.
— У него даже не мелькнуло догадки, что он встречал меня раньше. Почему он должен был меня узнать? Клянусь тебе, я и сама бы себя не узнала. Но мне пора вставать, и, наверное, лучше послать записку его светлости и передать, что я буду готова к ленчу в час.
Виолетта отнесла записку герцогу и вернулась с сообщением, что его светлость поздно встал и только сейчас оканчивает свой завтрак.
» Интересно, как он объяснит, что так поздно встал сегодня?«— подумала Корнелия, но, когда они спустились вниз, герцог даже не коснулся этой темы.
Во время ленча он был вежлив и предупредителен, но тягостное молчание, как всегда, царило меж ними, и Корнелия изумлялась про себя, насколько отличается ее муж от того веселого повесы, каким он предстал ей накануне. Разглядывая его сквозь очки, она задавалась вопросом, все ли мужья соблюдают серьезную мину при своих женах и веселятся на стороне? И какой скучный ленч получился бы у них, если бы Корнелия не носила в своей груди секрет, наполняющий ее трепетом и волнением! Вечером она обещала поужинать с ним. Но сперва ей нужно изобрести предлог, чтобы умудриться провести день одной.
Она еще раздумывала, какую бы ей привести отговорку, когда герцог вынул часы из своего кармана и произнес:
— Я думаю, что мы можем пойти на бега в Лонгчампсе. Правда, я не уверен, понравится ли это вам. Возможно, вы сочтете это слишком шумным и многолюдным зрелищем.
— Я люблю бега, — ответила Корнелия, — и в любом другом случае я непременно отправилась бы с вами. Но у меня разболелась голова, и сегодня я предпочла бы провести время в спокойной обстановке.
— Тогда чем бы вы хотели заняться? — спросил ее герцог.
— Я намереваюсь посетить известных парижских портных, о которых я так наслышана, — ответила Корнелия. — Но, конечно, вам это будет неинтересно, вы должны пойти на скачки. Тем более что если моя головная боль не успокоится, то мне придется остаться дома.
— Вы вполне уверены, что так будет лучше для вас? — спросил герцог с явным облегчением.
— Вполне, — кивнула Корнелия.
— Хорошо, я прикажу подать экипаж для вас к дверям отеля — скажем, в три часа? Я еще не уверен, что смогу вернуться к чаю, но, если вы не возражаете, мы пообедаем с вами в восемь вечера. Парижане предпочитают более позднее время для обеда, но мне кажется, что нам лучше придерживаться наших английских привычек, не так ли?
Корнелия отлично знала, по какой причине герцог предпочитает обедать пораньше, и пробормотала свое согласие.
После ленча супруги поднялись к себе в гостиную.
— Я должен поспешить, — объявил герцог. — Лонгчампс находится довольно далеко.
— Надеюсь, вы выиграете, — вежливо сказала Корнелия.
— Спасибо, — ответил герцог.
Хьютон подал ему цилиндр и бинокль, и они ушли вдвоем. Оставшись одна, Корнелия торопливо надела шляпку, накинула на плечи боа из перьев и устремилась к выходу. Она отменила приказ насчет экипажа, который герцог распорядился заложить для нее, и взяла другой, который доставил ее в апартаменты Рене.
Прошлой ночью Корнелия была слишком возбуждена, чтобы как следует рассмотреть дом на авеню Габриэль, в котором жила Рене, но при дневном свете она воздала ему должное.
Изначально этот дом принадлежал некоему богатому дворянину, а по его смерти он был разделен на две части, одну из которых занимала Рене, а другую — сын означенного дворянина, калека, единственной привязанностью которого в жизни было искусство.
В свое время он помог Рене привести в порядок ее сокровища, которые были собраны для нее первым покровителем, принцем, — картины, удивительный севрский и китайский фарфор, инкрустированную мебель. На протяжении лет у Рене скопилась масса ценных подарков — бронза, слоновая кость, эмаль, гобелены. И любая вещь, подаренная Великим князем Иваном, начиная от шкатулок и украшений, выполненных придворным ювелиром Фаберже, и кончая русскими иконами в окладах из самоцветов, была достойна занять свое место в музее.
По всему дому Рене были расставлены цветы — орхидеи в количестве, смущавшем баснословной расточительностью, множество редких тропических растений. Хрустальные вазы были полны тубероз, чей чувственный экзотический аромат наполнял каждую комнату, тревожа воображение.
— Это цветы страсти, — пояснила Рене, когда Корнелия заметила, что никогда прежде не видела такого количества тубероз. — Великий князь знает об этом, и поэтому вместе с орхидеями их доставляют каждый день, когда мы в разлуке.
Неожиданный страдальческий блеск появился в глазах Рене, и губы чувственно затрепетали.
» Она его страстно любит «, — подумала Корнелия, и ее невольно охватила жалость, потому что рано или поздно сердце Рене должно разбиться.
Великий князь был женат, и положение при дворе обязывало его большую часть своего времени проводить в России. И Рене, как бы ни была она любима и желанна, не могла последовать туда за князем. Однажды он уедет в Россию навсегда, а она останется безутешно оплакивать свое разбитое сердце… Но сейчас она еще была любима и любила сама! Во всех отношениях положение Рене лучше, подумала Корнелия, чем ее собственное. Фальшивый брак, равнодушный муж, который любит другую женщину, — разве можно это сравнивать с любовной связью с человеком, который даже в свое отсутствие шлет туберозы, сохраняя живую память об их страсти.
