Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи
— Когда будешь готова, скажи мне, — сказал Мак, коснувшись ее щеки. — Скажи, и мы все начнем сначала.
— Как ты можешь говорить об этом с такой легкостью? — Изабелла отшатнулась от него, на бледном лице ярко горели зеленые глаза. — Этот ребенок умер, ну подумаешь, мы постараемся завести другого.
— Я не это имел в виду, — растерялся Мак, столкнувшись с ее яростью.
— Зачем ты вернулся из Парижа, Мак? Там тебе было бы лучше с друзьями, соревновались бы, кто сколько выпьет, пока не свалится с ног.
— Я не пьяный сейчас.
Поразившись, Мак отступил назад. Изабелла была права.
— Не настолько пьяный, как в ту минуту, когда пришел утешить меня и запачкал ковер.
— Это была случайность.
— Зачем ты вообще вернулся? — сжала кулаки Изабелла.
— Йен сказал, что ты этого хотела.
— Йен сказал. Йен сказал. Так ты только поэтому вернулся домой? А вовсе не потому, что хотел быть со мной рядом? И не потому, что случилось несчастье?
— Перестань переворачивать мои слова, Изабелла. Ты думаешь, я ничего не чувствую? Ты думаешь, у меня не болит душа? Почему, как ты считаешь, я пью? Я пытаюсь заглушить боль и не могу.
— Бедняжка…
Если бы она ударила его, ему не было бы так больно.
— Что с тобой? — спросил Мак. — Я никогда такой тебя не видел.
— Просто мы потеряли нашего ребенка. — Изабелла почти кричала. — Но ты не приехал домой, чтобы утешить меня, Мак. Ты приехал сюда, чтобы я утешила тебя.
Некоторое время Мак смотрел на нее с недоумением, потом сказал:
— Конечно, мне нужна твоя поддержка. Мы должны поддерживать друг друга.
— У меня не осталось сил на поддержку. У меня ничего не осталось. Я совершенно пустая. А тебя не было рядом. Господи, ты так был мне нужен, а тебя не было!
Изабелла отвернулась, прижав руки к животу, в угасавшем свете дня ее яркие волосы горели, как пламя.
— Я знаю, — выдавил Мак. — Знаю. Но это произошло так неожиданно, любовь моя. Впереди еще было много месяцев; никто из нас не мог знать, что это случится.
— Ты бы знал, если бы был тогда на балу вместе со мной. Если бы ты был в Лондоне. Если бы несколько недель назад ты не исчез, даже не потрудившись сказать мне, куда собрался.
— Так что, меня теперь на привязи держать? — вскипел Мак. — Ты же знаешь, почему я уехал: мы почти все время ссорились. Тебе необходимо было отдохнуть от меня.
— Это ты так решил. В полночь, не сказав ни слова. А может, мне надо было, чтоб ты остался. Может, я бы предпочла ссориться с тобой, чем прислушиваться к тишине в доме и знать, что ты за сотни миль отсюда. Ты когда-нибудь спрашиваешь меня? Нет, ты просто исчезаешь и пытаешься помириться со мной, привозя глупые подарки, когда вообще соизволишь появиться дома.
О Господи, она довела его до безумия сильнее, чем любая другая женщина за всю его жизнь. Нет, сильнее, чем любой другой человек, женщина или мужчина, и это даже не обсуждается.
— Изабелла, мой отец убил собственную жену. Тряс до тех пор, пока у нее не сломалась шея. Почему? Потому, что они спорили, а он был пьян и не контролировал свой гнев. Ты думаешь, я хочу, чтобы это случилось? Ты думаешь, я хочу в один прекрасный день выйти из ступора и понять, что ударил тебя?
— О чем ты говоришь? — Изабелла в ужасе смотрела на Мака. — Ты никогда даже пальцем до меня не дотронулся.
— Потому что я всегда исчезал, прежде чем это могло случиться.
— Господи, Мак, ты говоришь, что уезжаешь всякий раз, потому что хочешь ударить меня?
— Нет!
Мак никогда не мог даже представить себе такого, но он всегда боялся, что в нем проснется ярость отца, который избивал и унижал его и братьев. Он отправил Йена в приют, потому что тот был единственным свидетелем истинной причины смерти матери, и наказывал Мака за желание — за потребность — писать картины.
— У меня нет желания ударить тебя, Изабелла. И никогда не было.
— Тогда почему?
— А что, каждое свое действие муж обязан объяснять жене?
К Маку вернулось прежнее раздражение.
— Обязан, если женился на ней.
— Ох, моя маленькая дебютантка, — Маку вдруг захотелось смеяться, — какие у тебя коготки.
— Спасибо большое. Я не хочу, чтобы ты дразнил меня или оставлял одну для моей же пользы. Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья. Разве я прошу слишком многого?
— Ты имеешь в виду такую семью, когда я целый день провожу в клубе, а за ужином ворчу, прикрывшись газетой? Мне потребуется любовница, потому что у тебя не будет никакого интереса к низменным удовольствиям жизни. Ты станешь тратить все мои деньги на покупки бесполезных вещей и будешь рада, что я не путаюсь под ногами. Такую семью ты желаешь иметь?
Мак выдохся, надеясь, что Изабелла наконец улыбнется, но, судя по ее лицу, она рассердилась еще больше.
— Это твоя обычная позиция: все или ничего. По твоему, у нас должен быть либо бурный и скандальный брак, либо ты можешь совсем не обращать на меня внимания. А ты никогда не думал, что у нас может получиться что-то другое, более разумное?
— Нет. — Мак сжал кулаки, стараясь успокоиться. — Понимаешь? Мы спорим обо всем. Мы или любим друг друга, или кричим на весь дом. Я уезжаю, потому что для тебя это должно быть слишком утомительно. Если ты волнуешься, что я убегаю к другим женщинам…
— Об этом я не волнуюсь. Йен сказал бы мне.
— Ах да, Йен. Твой охранник и мой стражник. Дорогой Йен, который всегда рядом с тобой.
— Ради Бога, Мак, я надеюсь, ты не ревнуешь меня к нему? У него даже в мыслях никогда не было предать тебя.
— Ну конечно, я не ревную.
«Или все-таки ревную?» — подумал Мак. Он не боялся, что Йен попробует соблазнить Изабеллу, потому что брат был человеком другого склада. К тому же естественные потребности собственного тела Йен удовлетворял с куртизанками, но никогда не испытывал влюбленности ни в одну женщину. Мак сомневался, что Йен знал, что это такое. Но для Изабеллы он был хорошим другом, возможно, даже лучшим, чем сам Мак. И это терзало его.
— Кажется, ты предпочитаешь, чтобы рядом с тобой был он.
— Потому что он — здесь. Тебя никогда нет рядом, за исключением тех случаев, когда это удобно тебе. И то лишь затем, чтобы попытаться шокировать меня или показать своим друзьям, что у твоей прелестной дебютантки есть мужество принимать твоих друзей такими, какие они есть. С тобой нет… спокойной жизни.
— Упаси меня Боже от спокойной жизни. Это ассоциируется с трясущимися стариками в клубах и безликими комнатными туфлями. Но для этого я и уезжаю, дорогая, чтобы позволить тебе пожить спокойно.
Во время спора Мак понял, что на этот раз легкого прощения добиться не получится. Изабелла не подойдет к нему, не улыбнется и не скажет, что рада видеть его, несмотря на обстоятельства. Не будет жарких объятий в постели, женского смеха рядом, пока он будет вспоминать, как хорошо ему вместе с женой.
