Барбара Картленд - Любовь уходит в полночь
Перед тем как начать одеваться, она трижды посылала вниз — спросить, не дожидается ли ее «дама из Англии». Ответом всякий раз было «нет». Что тут поделаешь? Ничего. И она позволила Маргит одеть себя в усыпанное алмазами свадебное платье, которое тоже нашлось в багаже Джоанны: к свадьбе та готовилась заблаговременно, хоть и не желала ее.
Как того требует обычай, невесту к алтарю должен сопровождать отец. Ксению сопровождал посол Пруссии герр Винхофенберг, и все знали почему. Посол что-то ей говорил: по-немецки, монотонно и неразборчиво. Ксения сначала не понимала его бормотания, но прислушалась повнимательнее:
— Не знаю, что его светлость эрцгерцог, ваш батюшка, скажет на это… Он, конечно же, обвинит меня в этой ненужной поспешности, mein Prinzessin[1], и что я ему отвечу?
— Вы должны сказать ему правду, герр Винхофенберг, — приноравливаясь к языку, на котором она говорила не так свободно, с учетом его многочисленных диалектов, ответила Ксения. — Обстановка в Лютении потребовала того, чтобы у народа… были король и королева. Как можно скорее. И потому в правительстве решено было максимально ускорить намеченную свадьбу короля Иствана. — На слово «нашу» язык Ксении не повернулся.
Но, кажется, она пробудет с Истваном дольше, чем ей это представлялось вчерашним вечером! Радоваться этому или печалиться? Ведь расставание все равно неминуемо. Каждый новый день, проживаемый ими вблизи друг друга, соединяет их теснее и теснее, связь между ними крепнет. Значит, и боль расставания будет острее. Во всяком случае, для нее. Ксения радовалась, но эта радость была радостью обреченной на пытку.
Народ приветствовал ее со всей непосредственностью. И Ксения не сомневалась: не только обретенное им уважение к королю сказывалось в этих приветствиях, но и уважение к ней самой.
Люди в толпе держали яркие транспарантики и, когда карета к ним приближалась, поднимали их выше: «Ей не все равно!»; «Боже, храни королеву, которая думает о нас!» — с удовольствием прочитала Ксения. Как это было приятно! Дети по сторонам дороги бросали охапки цветов к колесам кареты — по подсказке родителей, в чем Ксения тоже не сомневалась.
Последние два дня в газетах кипели бурные страсти: обсуждалось строительство госпиталя для женщин и детей, и эта тема почти затмила радостное удивление налогоплательщиков по поводу снижения налогов и обещания короля помочь местным держателям производства как денежными средствами, так и законодательными мерами.
И все это не без участия ее, Ксении, думала она себе в оправдание. Ведь как бы ни разгневался, ни разбушевался Истван, узнай он об их с сестрой «рокировке», не в его силах сбросить со счетов тот факт, что его единение с народом не обошлось без посредства обманщицы, если ему будет угодно назвать ее так…
Да, с народом король Лютении Истван теперь в единстве.
Остался открытым вопрос: в единстве с кем он пойдет под венец? Ксения все еще не теряла надежды — с Джоанной! Хоть бы в самый последний момент та должна появиться!
Но если — допустим такое — Джоанна не успеет к венчанию и женой короля все же станет она, Ксения, то пробудет она ею совсем недолго, всего несколько минут… часов — самое большее день, и Джоанна займет свое законное место на лютенийском троне.
— Этот народный энтузиазм весьма привлекателен, вы не находите mein Prinzessin? — рассуждал тем временем прусский посол Винхофенберг, пока они ехали по улицам Мольнара, — толпа по мере того, как карета приближалась к собору, заметно густела. — И какая жалость, что этого не видит сейчас его светлость эрцгерцог, ваш батюшка! Он бы многое понял, увидев такую картину.
Ксения, чтобы не отвечать на трудном для нее языке — все же ей не хотелось делать ошибок, — ограничилась извиняющейся улыбкой и повернула лицо к послу — дескать, она с ним согласна, она разделяет его чувства.
И тут на глаза ей попалась афиша — на глухой стене здания без окон. Афиша была большая — и, скорее всего, она бы ее заметила, даже если бы ей не пришлось реагировать на высказывание герра Винхофенберга. Женщина в короткой юбке народного стиля, вытянув вперед ногу, непринужденно откинулась назад всем своим пышным чувственным телом. А поверху шла зазывная надпись: «Встречайте Эльгу в «Причудах Мольнара»!»
Ксения уставилась на афишу. Улыбка слетела с ее лица.
Так это Эльга! Как оказалось — танцовщица мюзик-холла. Ксения почти забыла о ней — происходящее отодвинуло то, что в эти дни было незначимо. Но оно настигло ее — может быть, кстати? Чтобы она легче перенесла свое отвержение? Но, как бы то ни было, у Ксении сжалось сердце.
Так вот она какая, эта самая Эльга… Не просто яркая и красивая, а свободная и раскованная — таких называют жадными до удовольствий жизни… Вот, значит, какие женщины нравятся Иствану! Ничего общего с нею, Ксенией, какой она сама себе виделась!
«Эльга! Эльга!» — все повторяла про себя Ксения, пока праздничная карета катилась по мостовой, а ее, невесту короля Иствана, радостно приветствовали незнакомые ей люди криками, цветами и транспарантами. Это мелодичное имя так свирепо сверлило ей мозг, что ей стало казаться, будто и толпа скандирует только его.
До церкви осталось совсем немного. Ксения сделала над собой усилие и приказала себе: забудь! Сейчас не время, не место. Не станет же она в самом-то деле устраивать Иствану сцену ревности! Эта мизансцена спектаклем не предусмотрена. Да и это само по себе низко и глупо, пошло, скандально и недостойно — и какие у нее для этого основания и права? Может ли она вообще предъявлять ему хоть какие-нибудь претензии — она, самозванка и лгунья!
Пусть развеселая Эльга в короткой юбочке пока повисит там, на афише, предлагая всем свое тело, а у нее, Ксении, есть проблемы куда серьезнее. Например — что она должна сейчас делать? Карета вот-вот остановится. Куда ступить, что сказать? Она никогда не была ни на чьей свадьбе, хоть бы и самой скромной, — никто из ее подруг в Литтл Кумб еще не вышел замуж, а на другие свадьбы ее не звали. И мама ей ничего такого на этот счет не рассказывала. Что теперь будет? Вот и пришел момент, когда она опозорится… Перед кем ей разыгрывать контузию и амнезию, если она шагнет не туда или что-то скажет не так?
С затаенным в глазах вопросом Ксения растерянно взглянула на прусского посла герра Винхофенберга, словно в поисках руководства. Но все, что он ей сейчас скажет на своем неудобоваримом немецком, не только будет нудным и длинным, но и она ничего не поймет из того. Нет уж… Но что же, что же ей делать? Сейчас бы сюда миссис Беркли с ее приметами… Вот уж она разгулялась бы — не остановить: столько зря пропадает намеков и знаков, никем никак не истолкованных, не опознанных! Может быть, и без примет нельзя, свадьба без примет недействительна, как приход весны — без птичьего щебета?
