Девушка с характером (СИ) - Якобс Анне

– А вот и лимонад, сестренка, – торопливо перебил ее Пауль. – Желаю хорошего партнера на следующий вальс.

Китти натужно улыбнулась. Танец, парение под музыку, гармоничное движение двух тел – настоящий рай на земле. Но лишь когда ты в руках одного-единственного, несравненного.

– Могу я пригласить вас на следующий танец, сударыня?

– С удовольствием.

С Германом Кохендорфом до рая было ох как далеко. От него пахло порошком против моли и жирной помадой для волос, как и от многих других мужчин здесь. Китти следовала за его вращениями и поворотами и попутно разглядывала танцующих. По обыкновению, молодые люди смотрели, улыбались, кивали, приветствуя. Сожаление по поводу невозможности танцевать с ней, казалось, написано у них на лицах. Не укрылись от нее также восхищенные и ядовитые взгляды дам, блики стекол очков и лорнетов внимательных матерей, бабушек и теток. До Катарины, несмотря на музыку, то и дело долетали разные замечания:

– Нет, ну надо же какая принцесса!

– Слишком уж худа!

– Очаровательная. Просто обворожительная. И до того естественна!

– Должно быть, она больна.

– Талия как у куколки.

– И как она сможет родить?

Конечно, ей бы следовало посмеяться, но она загрустила. Откуда в них такая злоба? На маминых благотворительных вечерах они сидели в красном салоне, благостно улыбались, ели и пили за счет дома, вязали для африканских детей свои дурацкие шапки. И почему Пауль танцует с дочкой советника правительства, с этой уродиной в зеленом? Господи, какая она неуклюжая и как громко смеется, откидывая голову. Элизабет висела на руках Альфонса Бройера, танцевать польку он был не мастак. Оба старались как-то выправить танец, картина была забавная и одновременно жалкая…

– Я получил большое удовольствие, сударыня. Мне бесконечно жаль передать вас другому.

И почему время течет так медленно? Скорее бы уже перерыв. Если он сегодня появится, то во время антракта. Ах, он точно придет. Разве во время последней встречи он не дал понять на прощание, что должен еще много чего сказать? И как после этого можно было уехать в Лион?

Она танцевала как во сне, подлаживалась под партнера. На реплики отвечала машинально, смеялась, не зная точно над чем. Он придет. Он обязательно придет. Потому что если нет, она умрет.

– Дамы и господа, мы хотим дать нашим музыкантам отдохнуть и объявляем перерыв. Вас ждет буфет в комнате напротив, кроме вина и апельсинового крюшона можете попробовать аугсбургского пива…

Наконец-то. Катарина отстранилась от партнера, им был молодой адвокат Грюнлинг, улыбнулась ему и поспешила наверх, в одну из туалетных комнат, пока там было не занято. Здесь дамы могли освежиться, причесаться, почистить платье, переколоть ленты в волосах, припудриться и поправить макияж, все необходимое для этого было приготовлено. И потом, если у маленького окна встать на цыпочки, подъездная дорожка в парке видна как на ладони.

Вот оно! И Китти вытянулась как могла. К вилле приближался автомобиль, лимузин с высоко посаженными фарами. Сердце девушки бешено заколотилось. Это мог быть только опоздавший, забирать гостей было еще рано.

В дамскую комнату вошли три молодые девушки, подруги Элизабет, Китти пришлось с ними здороваться. Они защебетали о вечере, чудесном бал, музыке, туалетах. И о том, уж не влюблен ли Пауль, он кажется таким рассеянным.

Китти развеселило это предположение. Но теперь к ним присоединились две пожилые дамы, и беседа приняла другой характер. Что раньше знали толк в польке, да и кадриль исполняли с большей грацией. А сегодня все танцы превратились в вальс. И кстати, вальсов из «Мартина-рудокопа» [10] не исполняли совсем, а «Розы с юга» [11] – уже дважды и «Эспанью» [12] по меньшей мере раза четыре.

Если он вышел из машины, то сначала снимет внизу пальто и шляпу, потом пойдет наверх и поздоровается с мамой. Затем пройдет в залы и будет приветствовать знакомых, целовать ручки молодым и немолодым дамам и только потом пойдет искать ее. В конце концов, она ждала его весь вечер. Китти заговорила с одной из подруг Элизабет и пошла вместе с ней до комнаты сестры, где собрались другие девушки, и какое-то время слушала их болтовню и смех. Туалетная комната теперь была полна народу, а перед дверью собралась очередь.

Достаточно ли она держала его в напряжении? Вообще-то следовало выдержать паузу, но было бы нелепо ждать еще дольше, ведь бал вскоре продолжится, и возможности поговорить не представится. Сейчас разумнее было сойти вниз и удивиться его появлению.

«Как, вы здесь? Мне сказали, что вы уехали во Францию»… «Так и есть, сударыня. Но я не хотел пропустить бал»… Так бы он сказал? Возможно, что нет. Балу он, скорее, предпочел бы деловую встречу, подписание договора, ярмарку или что-то подобное. Жерар Дюшан не был льстецом, как другие, кто искал ее благосклонности. Ему это было не нужно.

Катарина медленно спустилась на второй этаж, приветливо кивнула идущим навстречу дамам, надеясь не встретить маму. Иначе пришлось бы здороваться с целой толпой важных персон. Но Алисии, как, собственно, и Дюшанов, не оказалось ни на лестнице, ни в холле. Китти остановилась на нижней ступеньке, внимательно разглядывая гостей. Танцевальный зал опустел, многие переместились в буфет, кто-то пошел в библиотеку, другие – в курительную комнату, самые отважные спустились в холл. Попросили пальто и шляпы и вышли в освещенный двор. Было холодно, лужайку в парке будто посыпали сахарной пудрой, галька на дорожке сверкала в свете уличных фонарей.

«Он мог быть в курительной или в библиотеке, – размышляла Китти. – Только не в буфете». Раньше или позже он выйдет в холл, нужно просто подождать. Если бы на минутку ее оставили в покое и не докучали бы назойливые кавалеры…

– Добрый вечер!

Она замерла от неожиданности, потому что перед ней стоял лейтенант фон Хагеман. Голос звучал незнакомо, с хрипотцой.

– Господин фон Хагеман. Как чудесно, что вы приняли наше приглашение.

Что с ним такое? Он так мрачно смотрит, обиделся на то, что она дала ему от ворот поворот? Бог мой, да он не один такой.

– Я долго колебался, сударыня, – произнес он вполголоса. – Но в конце концов решил, что ваше письмо заслуживает ответа.

– Мое письмо? Ах, да…

Она пыталась не упускать из виду происходящее в холле. Как неудобно, что этот человек именно сейчас решил с ней заговорить. Занялся бы, что ли, Элизабет.

– Ваше письмо ясно показало мне, как я в вас ошибался. Вы столь же прекрасны, сколь и холодны, Катарина. Холодны и бессердечны. Желаю вам ощутить на себе, каково это – быть отвергнутой так беспощадно.

Оглушенная этим заявлением, она не нашлась что ответить. Да он, кажется, и не ждал ответа, лишь иронично кивнул и пошел прочь. Что он говорит? Холодная и бессердечная? Беспощадно отвергнутый? В письме она старалась быть любезной…

Китти почувствовала, как подкралась тоска. Почему он обидел ее? Они ничего дурного ему не сделала. И почему не появлялся Дюшан? Ведь он приехал…

«Нет – пронеслось в ее голове. Это фон Хагеман приехал на своем автомобиле. Лейтенант фон Хагеман, а не Жерар Дюшан с опозданием прибыл на бал. Дюшан не появится. Он в Лионе».

Элизабет пробежала мимо нее, окликнула кого-то по имени. Китти все еще стояла на месте как вкопанная, отвечала на приветствие какого-то молодого человека, не зная, что говорит. Было неважно, она всем говорила одно и то же.

В холле фон Хагеман стоял перед Элизабет, было видно, как та сияла, говоря с ним. Лицо лейтенанта была таким серьезным и неподвижным, словно он проглотил свой штык. Затем он склонил голову, и улыбка исчезла с лица Элизабет. Офицер не собирался задерживаться возле нее.

– Никогда тебе не прощу, злобная ведьма! – прошипела Элизабет младшей сестре, когда та поднималась мимо нее по лестнице.