Ольга Михайлова - Гамлет шестого акта
— Можно подумать, все эти священники — святые. Посмотрите на этого… что ходит повсюду с вами… Только и делает, что на девиц пялится. Он, что, по-вашему, святой?
Мисс Бэрил вздохнула и поморщилась. Зачем она так? Сестре не следовало осуждать человека, которого она совсем не знала. Мистер Коркоран улыбнулся.
— Мистер Доран — человек порядочный и праведный, хотя и не безгрешный, ибо несть человека родившегося — и не грешащего. Святость, дорогая кузина, не есть чистота души и тела, но стремление к ней и усилия по её достижению. Чем большие усилия прилагаются человеком по очищению своей души — тем выше и его святость.
Софи полагала, что это никому не нужно, но вслух этого не сказала. Прогулка все больше разочаровывала её — мисс Бэрил то и дело вставляла реплики, обменивалась с мистером Коркораном шутками и замечаниями, делавшими беседу занимательной, но ей не представлялось случая сказать что-либо интересное. Точнее, в случаях-то недостатка не было, но что было сказать? Мистер Коркоран затеял с кузинами забавную игру — цитировал высказывание, предлагая угадать, чьё оно. Мисс Бэрил угадывала часто, и тогда, отгадавшая, задавала вопрос сама. Тот, кто отвечал правильно, получал очко.
— «Как далеко простираются лучики крохотной свечки! Так же сияет и доброе дело в мире ненастья».
— Шекспир!
— Правильно. Пять очков. Ваша очередь, Бэрил.
— «Любовь — это мудрость дурака и глупость мудреца».
— Это Самуэль Джонсон, мисс Бэрил. Теперь вы угадывайте. «Человек отличается от других созданий способностью смеяться».
Бэрил задумалась. Софи же игра раздражала — она мало читала, не могла угадать ничего, и ей казалось, что мистер Коркоран специально затеял эту игру, чтобы унизить её. Мисс Бэрил наконец робко спросила:
— Джозеф Аддисон?
— Правильно. Шесть очков. Ну, а что вы предложите?
— «Если ваш знакомый полагает, что между добродетелью и пороком нет никакой разницы, после его ухода нелишне пересчитать чайные ложки».
— Это тоже Джонсон. Вы любите его?
Бэрил рассмеялась.
— У нас в пансионе преподаватель греческого языка часто его цитировал. Особенно рекомендовал запомнить, что «мужчине приятнее видеть накрытый к обеду стол, чем слышать, как его жена говорит по-гречески». А преподаватель гимнастики часто цитировал другое его высказывание: «Я не раз со всей искренностью говорил молодым людям: если хотите чего-то добиться, вставайте пораньше — сам же ни разу в жизни не подымался с постели раньше полудня…», а миссис Линдон, прекрасная пианистка, всегда приводила высказывание Джозефа Аддисона: «То, что не является чепухой, не может быть положено на музыку». Я возражала, ведь и шекспировские сонеты, и псалмы поются, но она была уверена, что современных песенок с умными словами не сыскать…
— Ну, в этом она не так уж и ошибалась…
Тут их трио стало квартетом — на тропинке показался мистер Доран. Он удивился, заметив мистера Коркорана с его кузинами. К разочарованию мисс Хеммонд, мистер Коркоран пригласил и его принять участие в игре, чем окончательно дал понять, что в этой встрече, от которой она ждала столь многого — для него нет ничего личного. Однако священник пришёл, чтобы позвать в дом мисс Бэрил — её искал брат. Они ушли, и мисс Софи возликовала — теперь мистер Кристиан остался с ней наедине. Она не могла не сделать ряд замечаний о заумных синих чулках и увлекла его в глубину парка. Сам же мистер Коркоран в очередной раз утвердился в своем невысоком мнении о кузине Софи, сделав для себя вывод, что мисс Хеммонд — особа удручающе невежественная и пустенькая. Но на лице его при этом сохранялась улыбка мягкой доброжелательности. Мистер Коркоран, что и говорить, был истинным джентльменом. Когда сам того хотел.
Мистер же Доран, проводив мисс Стэнтон в гостиную, вышел в ночной сад, долго слушал шелест листвы, сливающийся с тишиной треск цикад и размышлял. Странно все, пронеслось у него в голове. Воистину, чертовщина. Коркоран и подлинно сумел всего за несколько недель покорить сердце милорда Лайонелла. Тот не надышится на племянника. Говорит только о нём, восторженно цитирует, хвалится им даже перед лакеями. Нет слов, с такой-то внешностью больших усилий, чтобы привлекать сердца, не требуется. Разве он сам не с трудом борется с колдовским обаянием Коркорана?
Итак, допустим, цель его — Хеммондсхолл, графский титул и ещё одно состояние. Он не торопится к цели, идет к ней спокойно и размеренно. Его слова призваны одурачить его, Дорана, заставить думать, что его волнуют вопросы духа, кои нынче никого не занимают… Доран не верил теперь в грязь моргановых и кемпбелловых сплетен о какой-либо мерзости в их отношениях Коркорана и Чедвика, видимо, Коркоран просто ненавязчиво и осторожно втёрся в доверие к старику, скомпрометировал естественных наследников, что с его-то умом и артистизмом — просто пара пустяков, да и те, видимо, своим образом жизни давали основания для этого, и вот он — обладатель двухсоттысячного состояния. Теперь — новая цель…
Но так ли? Демонстративный отказ от наследства ничего не решал, скорее, мог сыграть на руку Коркорану. Час назад Доран уединился с графом и задал его сиятельству вопрос о том, принял ли он какое-то решение по завещанию в отношении двух племянников, ни словом не обмолвившись о произошедшем между Стэнтоном и Коркораном разговоре. Милорд взглянул на него с тоской. Он думает оставить титул Кристиану, словно извиняясь, сказал граф. Но ему не хочется отделять титул от денег. Стэнтон получит сто тысяч фунтов, девушки — по пятьдесят тысяч. Остальное он завещает Кристиану — около двухсот тысяч. Впрочем, окончательное решение он ещё не принял. Доран сказал графу, что мистер Коркоран полагает себя достаточно состоятельным, и хотел бы, чтобы все было распределено между остальными и собирается через несколько дней вернуться в Италию. Граф нахмурился и резко повернувшись, приказал лакею позвать к нему племянника.
И вот Доран снова вышел в ночь. Из-за дома, со стороны парковой калитки, медленно выходили мистер Коркоран и мисс Хеммонд, возвращаясь с прогулки. В свете ночного фонаря их тени длинными полосами ложились на плиты террасы. В руках Кристиана был тяжелый гербарный пресс, который он, видимо, по пути захватил из своей «кельи» и нёс к себе наверх. Доран не успел принять решения — поступок его был продиктовал любопытством и упорным стремлением постичь этого необъяснимого человека. Коркоран бросил ему вызов и ускользал от понимания, как пустое сновидение.
Доран торопливо зашёл за колонну.
— Но ведь этого не может быть, мистер Коркоран! — Нежный и высокий голос мисс Хеммонд странно прозвенел в тишине.
