Валери Кинг - Плененные сердца
– Вы согласны?
Краска выступила у нее на лице. Согласна ли она – на что? Она мучительно пыталась вспомнить что-то из долетевших до нее обрывков его речи. Но тщетно. Когда он протянул ей руку, в зале вдруг и вправду наступила тишина. Поскольку мысли Эвелины были заняты леди Фелмершэм и ее намерением добиваться развода, она просто не задумалась, с какой целью Шелфорд сделал этот жест. Разве что он заметил ее недомогание и желал помочь ей выйти!
Чувствуя, что она больше не в состоянии находиться рядом с Брэндрейтом и леди Фелмершэм, Эвелина подала Шелфорду руку.
– О да, – с трудом проговорила она, – да, пожалуйста.
Толпа расступилась перед ней, но в ту же секунду молчание взорвалось аплодисментами и поздравительными возгласами.
Несколько мгновений Эвелине казалось, что она вот-вот потеряет сознание от одного этого шума, но, увидев радостное выражение на лице Шелфорда, она поняла, что случилось нечто ужасное. Кажется, она совершенно неправильно истолковала невинный вопрос викария: «Вы согласны?»
Смысл его слов дошел до нее полностью, когда, наклонившись к ней, он крепко поцеловал ее в губы. Только тогда она осознала кошмарную правду – она только что приняла его предложение выйти за него замуж.
Эвелина бросила отчаянный взгляд на леди Эль, надеясь, что тетка поймет, какую ошибку она только что сделала. Но леди Эль была озабочена Аннабеллой, которая, по-видимому, упала в обморок.
С чувством юмора, не изменившим ей даже в эту трагическую минуту, Эвелина заметила, как мирно похрапывает в углу лорд Фелмершэм, чей покрасневший нос картошкой свидетельствовал о том, что его милость полностью насладился празднеством.
24.
Психея прижалась носом к окну гостиницы «Георг». Она стояла на клумбе среди анютиных глазок и, осторожно переступая с ноги на ногу, чтобы не повредить бархатные лепестки, следила за тем, как Шелфорд праздновал свою победу. Она с ужасом переводила взгляд с Эвелины на Шелфорда, с Брэндрейта на Аннабеллу.
– О Зевс всемогущий! – шептала она. – Как все запуталось!
Она нащупала в кармане два флакончика и достала их оба. Она внимательно осмотрела их и положила тот, что с любовным эликсиром, обратно. Другой, с противоядием от любви, она сжала в руке. Мысль о том, как она пустит его в ход, вызывала в ней приятное волнение.
Она уже хотела отойти от окна, когда слух ее привлекло негромкое мяуканье. Посмотрев себе под ноги, она увидела очаровательнейшего тигровой масти крупного кота, уставившегося на нее своими таинственными зелеными глазами.
– О, какой милый! – воскликнула она. Кот, нежно мурлыча, начал тереться о ее ноги. Совершенно забыв о своих делах, она наклонилась и, ласково приговаривая, начала гладить это симпатичное животное. Флакончик она поставила на землю.
Вдруг кот одним прыжком отскочил от нее в розовые кусты и, казалось, растворился в воздухе. Одновременно с этим в ушах ее прозвучал глуховатый мужской смех. Оглянувшись по сторонам, Психея никого не увидела.
Этот таинственный смех и внезапное исчезновение кота так ее напугали, что она поспешно отступила с клумбы на травяной бордюр. Голова у нее закружилась. Теперь Психея была уверена: кто-то из олимпийских богов принял облик этого кота. Но кто и зачем?
И тут она с ужасом заметила, что цветы у ее ног начали увядать и сохнуть. Постепенно они рассыпались в прах, и клумба опустела. Потрясенная, Психея опустилась на колени и с отчаянием убедилась, что приготовленный флакон разбился и содержимое его вылилось на землю, погубив цветы.
Психея застыла в неподвижности, уверенная, что теперь и ее собственная жизнь в опасности. Какая-то могущественная сила вмешалась в ее затеи. «Что теперь делать?» – думала она. Кто бы ни было это божество, оно не пожелало, чтобы она использовала это средство. А что, если Зевс теперь узнает о ее проказах? Это было страшнее всего. Ведь ее непременно сошлют на печальные берега Стикса!
Психея содрогнулась. Мысли об ужасном наказании, которое могло ее постигнуть, были не из приятных. Но вдобавок ко всему неизвестно откуда раздался чей-то низкий голос, незнакомый ей. С первого раза она даже не разобрала слов, но на третий до нее дошло, что он хотел сказать.
«Спроси своего мужа, почему он сердит на тебя».
Психея покачала головой. Уж она-то знала почему: она вмешалась в дела смертных, вот и все. Стоит ли снова поднимать этот навязший в зубах спор?
«Спроси своего мужа, почему он на самом деле сердит на тебя».
– На самом деле? – переспросила она, снова оглядываясь по сторонам. Нигде никого!
Голос замер вдали. Казалось, что говоривший был удовлетворен тем, что она наконец его поняла.
Она молча сидела на голой земле. За два столетия ей ни разу не пришло в голову, что у Купидона могла быть какая-то тайная причина для недовольства. Если это так, то сразу становится понятным его холодное, отчужденное поведение, не говоря уже о частых и непредсказуемых вспышках гнева.
Поднявшись с клумбы. Психея еще раз взглянула на разбитый флакон. Она была в смятенном состоянии духа. Конечно, надо объясниться с Эротом, когда представится случай, но сейчас она была больше озабочена другими проблемами. Теперь, когда противоядие впиталось в землю на этой клумбе, как же ей устранить последствия рокового выстрела? Брэндрейт теперь, без сомнения, останется с леди Фелмершэм. Он совсем забудет Эвелину и – какая поистине чудовищная затея! – вынудит виконта обратиться в палату лордов с прошением о разводе.
После кратких, но мучительных раздумий Психея пришла к выводу, что остается только одна надежда – пояс. Если Эвелина наденет его сегодня вечером на бал, она, быть может, разрушит чары, которыми опутал Брэндрейта Эрот.
Приняв это решение, Психея направилась на Олимп, чтобы взять надежно припрятанный пояс.
Громко раздававшиеся поздравления заставили Брэндрейта отвлечься от леди Фелмершэм, хотя бы для того, чтобы выяснить причину всего этого шума. Когда он увидел Эвелину, стоявшую рядом с Шелфордом рука об руку, и понял все по ликующему выражению на лице викария, резкая боль пронзила его сердце, как удар хлыстом. Он прижал руку к груди, у него перехватило дыхание.
Когда это она обручилась с Шелфордом и почему? Всего несколько минут назад он сам держал ее в своих объятиях и целовал с таким пылом, что не удивился бы, увидев, что у них выросли крылья и они парят в небесах. Когда же она успела решить, что любит Шелфорда и желает стать его женой?
Но какое, впрочем, это имеет значение? Она его больше не интересует. Он любит Сьюзен Лоренс и всегда любил только ее одну. Он повернулся к ней и увидел, что она смотрит на своего мужа, который мирно похрапывает среди всего этого шума, слегка приоткрыв рот.
