Наталия Орбенина - Сказочник
Софья фыркнула и двинулась дальше. Мороз щипал ей нос и щеки. Но это ее не пугало. Она знала, что всегда после прогулки выглядит восхитительно. Она огляделась и поняла, что находится прямо посредине пруда. На том самом месте, где летом ей явился волшебный корабль. Софья прислушалась, желая снова услышать колокольный звон из глубины пруда. Но звона не последовало. Вместо него донесся иной звук, который она сначала не поняла. Гулкий треск – и странное ощущение под ногами.
– Ай! – Она отдернула ногу, но было слишком поздно. Лед под ней проломился, и Софья вся как есть, в шубке и тяжелом платье, ухнула в ледяную мглу.
В последний миг она инстинктивно раскинула руки и зацепилась за края полыньи. Ей показалось, что они достаточно тверды и выдержат ее тяжесть, но в тот же миг лед под одной рукой отломился. Она судорожно цеплялась за края, но они продолжали крошиться. Полынья расползалась, немыслимо холодная вода проникла под одежду и жгла ее тело, руки, ноги, лицо. Софья издала отчаянный крик, но тотчас же поняла, что это совершенно бесполезно. Только стая ворон, вспугнутых резким звуком, с гадким погребальным карканьем взлетела в воздух. Вода упрямо тянула свою жертву вглубь. Несчастная откинулась на спину, пытаясь таким образом удержаться на краю льда. Перед ее мутнеющим от ужаса взором раскинулось хмурое серое небо. Оно оказалось очень низко и совсем близко. Силы стремительно убывали. В какой-то миг она ослабла и ушла под воду. Ледяная вода жадно набросилась на ее тело, лицо, залила глаза, уши, рот. Острые куски обломанного льда и твердые комки снега ранили кожу, посиневшие губы. За-хлебнувшись и подавившись снегом, Софья судорожно вынырнула на поверхность и отчаянно вдохнула, может быть, свой последний глоток воздуха. И тут чья-то сильная рука резко схватила ее за ворот шубы. Раздался страшный треск. Женщина почувствовала, что кто-то снаружи уверенно потянул ее наверх из ледяной могилы. Это прибавило ей сил, и она снова стала отчаянно цепляться за края.
– Держи! – И перед нею появился ствол тонкого дерева, брошенный поперек полыньи. Она повисла на нем и только тогда смогла разглядеть человека на льду. Она не удивилась. Это снова оказался Филипп Филиппович. Выдернув ее из полыньи в первый момент, он почувствовал, что лед не выдержит их обоих, и немного отполз. Но при этом бросил ей конец другого шеста. Она уцепилась что было сил, и Филипп осторожно, с огромным усилием выволок ее наконец из воды. Еще некоторое расстояние они проделали ползком, боясь новых трещин, и только потом поднялись на ноги. Софья удивилась, что могла еще идти, хотя холод сковывал ее всю, ноги дрожали и подкашивались, голова кружилась. Когда дошли до берега, она всхлипнула и попыталась обнять спасителя, но заледеневшие рукава шубы не давали поднять рук.
– Филиппушка! – простонала Софья. – Спаситель мой!
– Барышня! Голубушка! Бог тебя хранит!
Оба разрыдались и, как могли, поспешили к дому.
Филипп Филиппович два дня кряду колол дрова, устал, взмок, употел. Да что поделаешь, коли на дворе зима. Печи гудят, в доме холодно, если не протопить хорошо. А как протопить, если дров не наколоть? Вот и трудился он из всех сил. Рядом, по обыкновению, сидел Зебадия и наблюдал. Он вообще очень много наблюдал за жизнью своих хозяев. Филипп частенько с ним разговаривал, ведь в его семье право говорить принадлежало Матрене Филимоновне, их беседы состояли в основном из ее громких речей. Филипп давно к этому привык и на судьбу не роптал. Но иногда и ему хотелось поделиться с кем-нибудь своими мыслями. Кот оказался идеальным собеседником. Вот, размахнувшись в очередной раз топором, Филипп произнес:
– Охохонюшки! Вот попался чурбак так чурбак! Ну ничего, ничего, ваше высокопревосходительство, мы и его осилим. Будет у нас теплее теплого. Будете у печечки лежать да греться!
Филипп расколол чурку, и во все стороны полетели щепы. Кот слегка отодвинулся.
– Не извольте беспокоиться, Зебадия Батькович! Я вас не обижу, на вас не упадет!
Но кот вдруг встал, изогнулся и страшно зашипел. Его глаза округлились, рот открылся, как будто он увидел или услышал нечто ужасное.
– Котик, барин! Да ты что, родимый? – насторожился Филипп.
Животное стремительно метнулось со двора в сторону парка. В глубине души Филиппа екнуло. Ведь он уже однажды бежал за котом! Поэтому и сейчас сразу же устремился вслед, быстро, как только мог на своей деревянной ступне. Он так спешил, что не выпустил из рук топора. И тот ему чрезвычайно пригодился. Ноги сами принесли Филиппа на берег пруда, и он тотчас же заметил, что кто-то барахтается в полынье в самой его середине. Недолго думая, в два взмаха он срубил две березки и поспешил к полынье. Только бы успеть! И тут он с ужасом увидел, что головка в меховой шапочке ушла под воду. Филипп бросился на лед и, отчаянно двигая руками и ногами, наконец оказался около полыньи. Перед его взором мелькнуло что-то темное. Он вытянул руку, быстро схватил. Слава богу, оказался ворот шубы. С неимоверным напряжением мышц он потянул добычу наверх и выдернул молодую барыню из ледяного крошева.
Глава двадцать девятая
Седой лакей, что служил еще старому господину, сказал Матрене:
– Твой-то, видать, совсем уработался! Топором машет и в парк бежит! Сам из бельевой видал!
Матрена испугалась и тоже побежала по дорожке в парк. По пути ей встретился насквозь промерзший Рандлевский. И именно в этот миг показались Филипп и Софья. Софья уже не могла идти. Тяжелое мокрое платье замерзло и стояло колом. Матрена как увидела свою ненаглядную девочку, так чуть ума не лишилась, закричала диким голосом, так, что в доме услыхали. Все вместе кое-как дотащили замерзшую женщину. А навстречу уже бежала прислуга. Не описать того, что творилось в доме после спасения Софьи. Нелидов, услышав шум внизу, на первом этаже, поспешно вышел из кабинета и спустился по лестнице. То, что он увидел, поразило его так, что он чуть не лишился дара речи. Прямо в прихожей Матрена, стеная и плача, с помощью лакея и Филиппа сдирала с Софьи примерзшую одежду. Ледяная корка таяла, и вода растекалась лужами по полу. Закоченевшая шубка, брошенная на пол, загремела как железная.
– Соня! – едва выдавил из себя Нелидов. – Что случилось, Соня?
– Да вот чуть в полынье не утопла, голубка наша! – застонала Матрена. – Если бы не Филиппушка мой, утопла бы, утопла как есть, куколка моя!
– Нет! Нет! Не может быть! – застонал Нелидов.
– Да ты не вой волком-то, барин! – прикрикнула на него Матрена. – За доктором, за доктором беги скорее! Ведь простыла небось! Оледенела вся ведь!
Нелидов метнулся к Софье и хотел прижать ее к себе. Но она посмотрела на него как-то странно, отстраненно, непонимающе. Этот взгляд чужого человека испугал Нелидова еще больше.
