Елена Арсеньева - Тайный грех императрицы
Короче говоря, он оказывал великой княжне только обязательное, самое почтительное внимание и не сразу сообразил, что она мелькает в поле его зрения как-то подозрительно часто. Спустя некоторое время Багратион вдруг осознал себя осажденным гарнизоном, окруженным превосходящими частями противника, прорвать оцепление коего было безнадежной затеей.
Он не мог выиграть эту битву, потому что оказался нужен, нужен, трижды нужен молодой великой княгине. Она все еще надеялась покончить со своим братом. В ее голове по-прежнему крутились те же мысли, которые когда-то заставили ее искать поддержки Алексея Охотникова и Михаила Долгорукого: в России были Екатерина I и Екатерина II, почему бы не появиться и Екатерине III? Граф Орлов возвел на престол Екатерину II на штыках гвардии. Почему бы и князю Багратиону не возвести на престол Екатерину III на тех же штыках? Его авторитет в армии огромен. Петр вполне годится на то, чтобы устроить государственный переворот – и не только возвести Екатерину на престол, но и защищать права узурпаторши вплоть до коронации. Правда, тут есть одно «но». Орлов был любовником той Екатерины... Значит ли сие, что этой Екатерине следует сделаться любовницей Багратиона?
Она передергивалась от страха и брезгливости, едва только представляла себя с мужчиной... с другим мужчиной, не с Алексеем Охотниковым, сны о котором продолжали будоражить ее рассудок. Решится ли она соблазнить князя Петра? Соблазнится ли он ею или не сможет преодолеть почтительности, застенчивости и всего прочего, что делает его в глазах Екатерины похожим не столько на героя-воина-любовника, сколько на все еще яркого, но уже немолодого и изрядно пощипанного жизнью петуха?..
К тому же, где-то в отдаленном или не столь отдаленном будущем маячится замужество с каким-нибудь герцогом... Ушки Катрин с самого детства держала на макушке, и еще задолго до того, как Шарлотта Карловна фон Ливен, наставительно воздевая сухой палец, заговорила с ней о том, что девица должна идти под венец невинной, словно белая голубица, царевна отлично знала, какое значение придается первой брачной ночи. Это казалось Екатерине порядочной дурью, однако сколько таких в жизни существует дурацких условностей, с которыми почему-то должны считаться прежде всего женщины! Если она совратит Багратиона, муж, который у нее когда-нибудь будет, сразу всё поймет, даже если им станет такой simple Simon, Симон-простак, говоря по-русски, Иванушка-дурачок, как Георг Ольденбургский.
Ну что ж, значит, надо не просто соблазнить Багратиона, но и сделать его верным своим рабом. До принудительного замужества дело дойти не должно. Кстати, это хорошая приманка для Багратиона – в будущем сделаться императором. Екатерина может пообещать ему руку и сердце, когда завоюет трон. Разумеется, она не станет исполнять свое обещание. Но это дело далекого будущего, пока не стоит делить шкуру неубитого медведя, необходимо решиться и сделать первый шаг...
В конце концов Екатерина решилась. И ей это удалось.
* * *Конечно, размышляла она несколько дней спустя, когда сие свершилось, глупо было судить о достоинствах Багратиона только по его виду. Он оказался великолепен: такой нежный, что у нее слезы подкатывали к глазам от этой нежности. И такой сильный! Как могла эта дура, его жена, покинуть Петра?! Он создан не только для войны, но и для любви. Лучшего Вергилия в мир плотских наслаждений Екатерина не смогла бы найти, даже если бы искала нарочно. Пожалуй, если бы они с Александром взялись во всем подражать Калигуле и Друзилле, которых, как известно, связывали греховные отношения, Екатерина получила бы от этого меньше удовольствия. И может быть, даже Алексей не очаровал бы ее так же, как Багратион.
Теперь нужно, думала Катрин, тихонько подвести Багратиона к мысли о перевороте...
В то же самое время ее царственный брат, который подобно отцу страдал манией преследования, но только, как умный человек, очень тщательно скрывал ее от окружающих, довольно быстро узнал о том, что сестрица его лишилась невинности, и о том, с чьей помощью это было сделано. Александр одновременно ужаснулся и восхитился глубиной коварства сестры. Ему был отлично понятен механизм, двигавший этой поразительной красавицей, начисто лишенной сердца и души, более напоминающей куклу-живулю, самодвигу[14], чем человека. Право, Екатерина не могла выбрать более подходящего человека, чем Багратион, способного повести за собой гвардию и совершить государственный переворот. И в то же время она не смогла бы выбрать более неподходящего человека, потому что Багратион никогда не согласился бы на предательство, но этого Екатерине было не понять.
В любом случае, Александру стало ясно, что он должен срочно сделать две вещи: устроить бракосочетание сестры с первым же германским принцем, который для этого сгодится, и отправить Багратиона в действующую армию. О да, да, да, император был совершенно уверен в преданности своего вассала, однако... не вводи в искушение малых сих, сказано в Евангелии! Все-таки не слишком-то приятно оказалось узнать, что планы Екатерины стали известны даже при иностранных дворах! Так, шведский посланник Стединг доносил своему королю (письмо его было перехвачено, перлюстрировано и перекопировано для предоставления Александру): «Вопрос о ниспровержении царя во многих гостиных обсуждается почти открыто».
Императорское слово, как и Господне, есть дело: «Признавая нужным нахождение ваше в Молдавской армии, повелеваю вам по получении сего письма отправиться к оной и явиться там к главнокомандующему...»
Багратион, произведенный в генералы от инфантерии, был назначен командовать Молдавской армией в войне с Турцией. Возратившись в столицу в марте 1810 года, он застал Екатерину уже замужем за Георгом Ольденбургским.
О нет, Георг Ольденбургский не принадлежал к числу тех мужчин, которых женщины с первого взгляда называют героями своего романа. Но Катрин некуда было деваться. Георг охотно женился на принцессе, которая не сберегла свое главное сокровище, и получил в качестве утешения должности главного управляющего путями сообщения и генерал-губернатора Твери, Новгорода и Ярославля.
Для своей резиденции великая княжна выбрала Тверь, которую немедленно принялась застраивать, придавая провинции хотя бы подобие столичного града. Именно сюда прибыл в конце концов истосковавшийся Багратион, и Георг Ольденбургский принял его так радушно, так благосклонно, что скоро судьба этого треугольника обсуждалась чуть ли не в каждом петербургском салоне.
При виде князя Петра к Екатерине вернулась не только прежняя телесная пылкость, но и умственное беспокойство. Вернее сказать, в ее прелестной головке снова забродили мысли о комплоте, в результате коего в России появится императрица Екатерина III.
