Андреа Кейн - Эхо в тумане
— Трентон… — Она услышала, как глухо и безжизненно прозвучал ее голос, прокатившись по сводчатому помещению.
Трентон тоже услышал это. Он бросил зажженную сигару в траву и, раздавив ее каблуком, угрожающе направился к жене.
«Трентон Кингсли убил нашу сестру, — вспомнила Ариана обвинения Бакстера, которые обрушились на ее бурным потоком, нанося жестокий, болезненный удар по ее самообладанию. — Безумец домогался обладания ею словно какой-то ценной вещью. Его нездоровая ревность переросла в безобразную ненормальную одержимость. Кингсли неуравновешенный. Он убил нашу сестру». Ариана отпрянула.
— Я воздаю хвалу твоему брату, — с горечью сказал Трентон, остановившись только когда пугающе навис над нею. — Он хорошо сделал свое дело.
— Что ты имеешь в виду?
Ариана нащупала у себя за спиной толстый стебель папоротника и схватилась за него в поисках опоры.
— Бесполезное оружие.
— Что?
Трентон показал рукой ей за спину:
— Папоротник. Могла бы найти что-нибудь более внушительное, чтобы отогнать меня. Вряд ли удастся сбить меня с ног растением.
Ариана тотчас же опустила стебель:
— Мне следует отгонять тебя?
— А как ты думаешь?
Голос его казался тихим и холодным, тело угрожающе застыло, напоминая своей затаенной силой свернувшуюся гадюку, готовую нанести удар.
Раздираемая противоречивыми чувствами — бежать, чтобы спасти свою жизнь, и столь же сильным желанием умолять мужа отрицать все, что она только что узнала, Ариана не сделала ни того, ни другого — просто в замешательстве смотрела на него и молчала.
— Бедный туманный ангел! — монотонно произнес Трентон, его хрипловатый голос таил в себе не то нежность, не то насмешку. — Ты похожа на испуганную олениху. — Не обращая внимания на то, как одеревенело тело Арианы, он провел рукой по ее затылку и стал нежно поглаживать густые волны волос. — Испугалась, наконец? — поддразнивая спросил он.
— Не знаю, — прошептала она. — А мне следует бояться?
Он сжал ее сильнее:
— Что Колдуэлл сказал тебе?
Она побледнела.
— Сказал мне?
— Какая ты ужасная лгунья. — Трентон привлек ее к себе. — Как я уже сказал, твой брат хорошо сделал свое дело.
— Пожалуйста, Трентон… — Она положила ладони ему на грудь, пытаясь отстранить его.
— Пожалуйста… что? — Вопрос его прозвучал исполненной муки лаской, полностью противоречащей гневу, вспыхнувшему ярким пламенем в его глазах.
Предчувствие дурного сжало грудь Арианы.
— Отпусти меня, — потребовала она, сначала мягко, затем настойчиво, пытаясь освободиться. — Отпусти!
Она вырвалась из его объятий и отступила на дюжину шагов. Трентон не последовал за ней, руки его повисли вдоль тела, вся его массивная фигура излучала ярость.
— Сколько ты хочешь?
— Что?
Ариана почувствовала себя совершенно потерянной… и испуганной.
— Сколько он велел тебе попросить, черт побери!
Трентон взмахнул рукой по воздуху, сбив целый ряд цветов герани, так что они посыпались к ногам Арианы.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — воскликнула она.
— Твой брат… — выдавил сквозь стиснутые зубы Трентон. — Он хочет денег… как всегда. Сколько он велел тебе вытянуть из меня?
Ариана выпрямилась, глаза ее загорелись, когда она повяла о чем речь.
— Деньги? Мы с Бакстером не говорили о деньгах!
Трентон откинул голову и рассмеялся — то был мрачный, недоверчивый смех.
— Не говорили о деньгах? Это сомнительно в лучшем случае. О чем же тогда? О драгоценностях? Дорогих картинах? Или, может, обо всех сокровищах Броддингтона?
— Нам с Бакстером ничего от тебя не надо! — взорвалась она, не выдержав эмоционального напряжения. — Ты получил то, что хотел, когда насильно заставил меня выйти за тебя замуж! Теперь единственное, чего я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
— Оставить тебя в покое? — Трентон перестал смеяться, на смену смеху пришло еще более пугающее спокойствие. — Забавно, насколько помню, я слышал от тебя совсем другую просьбу в нашей постели прошлой ночью. Или это тоже было принуждение, моя негодующая супруга? Может, я насильно заставлял тебя отдавать мне свое прекрасное тело и не раз, а бессчетное число раз! Может, я взял тебя против воли, приказал тебе лечь со мной в постель? Заставил, Ариана?
Губы Арианы задрожали, но она, не уклоняясь, тихо ответила:
— Нет, я это сделала добровольно. — В ее прекрасных бирюзовых глазах отразились покорность и грусть. И с душераздирающей прямотой она добавила: — И ни мгновения не сожалела об этом.
Мускул на щеке Трентона дрогнул, и он отвел взгляд от ее взволнованного лица.
— Если вы с братом не обсуждали, как вырвать у меня значительную часть состояния, о чем тогда вы говорили?
— О Ванессе.
Наступила оглушительная тишина.
— Я прочла ее предсмертную записку. — Ариана вздернула подбородок, храбро бросая ему в лицо правду. — Прежде я не знала о ее существовании.
Словно жалюзи опустились Трентону на глаза, губы его насмешливо искривились.
— Ну, ну, Колдуэлл проявил даже большую активность, чем я предполагал.
— Мы с тобой должны обсудить…
— Нет.
Ариана вздернула подбородок еще выше:
— Позволь мне внести ясность в свое предложение. Мы должны обсудить смерть Ванессы. У нас нет иного выбора.
— Я не стану говорить о твоей сестре, — проворчал Трентон. — Не сейчас… или когда-либо после. Послушай меня внимательно. Оставь это дело. Ты сама не знаешь, о чем говоришь… и какие это может повлечь за собой последствия.
Страх иголками пробежал по ее позвоночнику при виде искаженного ненавистью лица мужа. На долю секунды она увидела Трентона глазами Ванессы — человеком без тени сомнения, способным на убийство.
Трентон верно истолковал полное страха выражение лица жены, и осознание этого лишило его самообладания. Шагнув к ней, он схватил ее за локоть и грубо прижал к себе.
— Ты моя жена, Ариана! Хочешь того или нет, ты принадлежишь мне. И никакое зло, совершенное в прошлом, не может ничего изменить.
Ариана побледнела, что-то заговорила, протестуя, и нерешительно закачала головой. Тихо выругавшись, Трентон склонился к ней и впился в ее губы поцелуем.
— К черту ее, — бормотал он, терзая рот Арианы своими поцелуями. — Да будут прокляты все Колдуэллы.
Он крепко прижал Ариану к груди, заставляя признать, что она носит его имя и всецело принадлежит ему. Его язык полностью захватил ее рот, крепкие, словно железные, руки удерживали ее в плену. Он своим далеким от нежности поцелуем заявлял на нее свои права, до тех пор пока утратившая способность сопротивляться Ариана не ослабела и не обмякла в его руках.
