Маргарет Портер - Дерзкий поцелуй
– Я был бы рад услышать о ваших приключениях, лорд Баллакрейн, – обратился к нему маркиз.
Лавиния в синем платье с оборками на шее и манжетах, стояла за креслом отца. Она положила руку ему на плечо и вмешалась в разговор:
– Отец не должен много говорить. Он еще очень слаб после болезни.
Только Гаррик и сам граф оценили ее желание спасти отца от позора. Слушая ее находчивые реплики и отговорки, он думал о том, сможет ли когда-нибудь ей доверять. Ее умение обманывать других его поражало. Любила ли она его хоть немного или только притворялась? Но не в постели, напомнил он себе. Там – и только там – он был уверен в ее чувствах.
После обеда, пока Фрэнсис развлекала маркиза и Лавинию последним музыкальным сочинением, Гаррик загнал гостя в угол. Он никогда не попадал в столь щекотливую ситуацию. Он был сердит на этого человека, главного виновника его несчастий, и не хотел мириться с Лавинией. Однако это был его будущий тесть, и если он скажет то, о чем сейчас думает, то произведет очень плохое впечатление.
– Лорд Баллакрейн, – проговорил он чопорно, – я сделал предложение вашей дочери.
Глаза графа, чернее, чем у Лавинии, внимательно смотрели на него. Затем он тихо спросил:
– Вы сделаете ее счастливой?
– Я не знал, что это вас так заботит, – парировал Гаррик. – Разве вы привезли ее в Лондон не для того, чтобы обеспечить пышным титулом и большим состоянием?
– Ничто из этого не сделает брак счастливым, если в нем нет любви. Мне повезло – у меня есть жена, которой я не заслуживаю, наследник, которым я горжусь, и две красивые девочки. Да, я надеялся, что Лавиния удачно выйдет замуж. Но я не стану лишать ее той свободы выбора, о которой мечтал много лет назад.
Это было многообещающее начало, хотя Гаррик подозревал, что любящий родитель предпочитает Ньюболда, чье огромное состояние должно казаться подарком небес человеку, лишь вчера вышедшему из долговой тюрьмы.
– Вы даете свое согласие?
– Вам требуется в первую очередь согласие Лавинии, – серьезно произнес лорд Баллакрейн.
Она подошла к ним и коротко, недружелюбно взглянула на Гаррика.
– Лорд Ньюболд хочет узнать историю замка Кэшин.
– Тогда он услышит ее. Лонду, мне кажется, что этот джентльмен хочет сказать тебе что-то наедине.
Когда граф оставил их вдвоем, Гаррик пробормотал:
– Он не возражает против нашего брака. Мне даже не пришлось упоминать о том, как ты солгала, чтобы добыть триста фунтов, или рассказать, что мы провели всю ночь в «Отдыхе кучера».
От его сарказма она побледнела, а свет в ее глазах погас.
– Я не выйду за тебя замуж.
– Ты не была столь упрямой во время бурана, когда я обещал тебе будущее, наполненное страстью и приключениями.
– Брак, – проговорила она гордо, – это серьезное дело, а не какое-то сумасшедшее приключение.
– Наш тоже мог бы быть таким. Будет, – заявил он. – Ибо я решил сделать из тебя честную женщину, дорогая. Во всех смыслах этого слова.
Глава 18
Лавиния прогуливалась по большой галерее Бранденбург-Хауса, поглядывая по сторонам. Ее спутник в простом черном домино, подчеркивающем его рост, выражал свое неудовольствие хозяйкой:
– Она постоянно требует восхищения своей красотой и очарованием. И она слишком жаждет продемонстрировать свои актерские таланты. В каждой ее новой пьесе героиня – это приукрашенная версия ее самой.
Придирки лорда Ньюболда не могли испортить первый бал-маскарад Лавинии. Однако ее радость была бы более полной, если бы ее отец приехал на виллу Энспаков в Хаммерсмите, а Гаррик остался дома.
Она была укутана в атлас и кружева, которые он приобрел во время своих путешествий – по совету ее компаньонки она выглядела как венецианская дама эпохи Возрождения. Фрэнсис к тому же достала знаменитые бриллиантовые серьги и настояла на том, чтобы Лавиния их надела. Их даритель никак не прокомментировал это – когда он их увидел, то пришел в ярость. Она должна вернуть ему серьги – сегодня же вечером.
Его костюм, алый, как кардинальское облачение, резко выделял его из толпы. Позолоченная маска из папье-маше закрывала его лицо; длинный нос и выступающий подбородок маски карикатурно увеличивали черты лица под ней.
Его партнерша по танцам, толстая краснощекая пастушка, конечно, должна была узнать эти бриллианты – ведь они какое-то время принадлежали ей. Муж Дженни Парфитт, в шелковой куртке жокея и облегающих бриджах, стоял в стороне, пил шампанское и разговаривал с Фрэнсис – она была закутана в полупрозрачную ткань, а на ее голове красовался тюрбан.
Лавиния уже насчитала шесть королев Елизавет. Второй по популярности после королевы-девственницы была ее несчастная двоюродная сестра Мария, королева Шотландии. Часто на глаза попадался Генрих Восьмой, с одной или другой из своих шести жен. Многие гости изображали греческих и римских богов в классических робах, открывающих руки и ноги. Цыганки били в тамбурины, усиливая какофонию и заглушая оркестр.
– Кажется, всем этим Тюдорам и елизаветинцам весьма неуютно – и поделом, раз они так прыгают, – заметил Ньюболд. – Ужасно непристойное сборище. Судя по акцентам, многие гости – французы-эмигранты. Я попрошу Фрэнсис увести вас до того, как в полночь все снимут маски.
Лавиния пожалела о том, что он не проникся общим весельем.
– Я бы хотела увидеть сыновей короля.
– Их лица вы не увидите. Члены королевской семьи никогда не снимают маски на таких мероприятиях – по крайней мере, так мне говорили.
Фрэнсис предупредила Лавинию, что некоторые джентльмены посещают маскарады с единственной целью – познакомиться с женщинами: анонимность позволяла вести себя фамильярно. Лавиния ожидала, что Ньюболд будет заигрывать с ней, но его манера ухаживания была чопорной и сдержанной. Он никогда украдкой не срывал поцелуи, никогда не хватал ее за руки – разве что должен был это сделать в одной из фигур менуэта. Он был красноречив, только когда обсуждал любимое музыкальное произведение известного талантливого музыканта или политическое событие.
Инстинктивно она чувствовала, что он вот-вот сделает ей предложение. Но она надеялась, что этого не произойдет. Несмотря на его привлекательные качества – уравновешенность и надежность, – она не смогла бы провести с ним жизнь. Его спокойствие заставляло ее жалеть о веселых, остроумных шутках Гарри. И его внимание не утешало ее, когда Гаррик отпускал очередную колкость или ехидно посматривал на нее, что не давало ей забыть о том, что она потеряла его уважение и любовь.
Она уже не девственница, она обречена стать старой девой и бременем для своей семьи. Ее отец, которого она убедила в своем нежелании стать леди Гаррик Армитидж, скоро увезет ее домой.
