Кэт Мартин - По велению сердца
Она покачала головой и нежно произнесла:
— Ты просто не видишь себя другим. Из тебя вышел бы прекрасный муж, Джейсон.
Его охватило отчаяние. Как втолковать ей?
— Если бы я рассказал тебе о том, что мне пришлось делать, и посмел открыть, что я за человек… тогда бы ты поняла.
Тонкие нежные пальцы коснулись его щеки.
— Расскажи мне. Расскажи про все, что случилось с тобой.
Джейсон застыл на месте. Темные картины прошлого родились в его сознании. На него навалилась тошнота, комом став в горле.
— Я не могу. — Он отвернулся, чтобы не прикасаться к ней. — Не проси меня об этом, Велвет. И сейчас. И никогда не проси.
На ее глаза навернулись слезы. Он понял, что это были слезы жалости. Она стояла перед ним, прижимая к себе расстегнутое платье, глядя на него с вожделением и жалостью, и взгляд этот перевернул его душу.
— Возьми меня, Джейсон. Позволь мне помочь тебе забыть прошлое.
Он отступил назад, отчаянно желая держаться подальше от нее.
— Оденься, — велел он. — Ты стоишь полуобнаженная и ведешь себя как потаскушка. Тебе это совершенно не идет.
Он понимал, что в словах его не было ни капли правды. Она была прекрасна и желанна, и он до боли в груди жаждал обнять ее. Он хотел ее!
Губы Велвет задрожали, по щекам заструились слезы. Всхлипнув, она повернулась и отошла. Он твердил себе, что должен уйти из ее комнаты, чтобы не терзаться от звука снимаемого за ширмой платья, чтобы не рисовать в воображении, как обнажается ее нежная, гладкая кожа. Но ноги его словно приклеились к полу.
Наконец она вышла из-за ширмы, одетая в простую ночную рубашку, столь же соблазнительная, как и в вечернем платье. Она выглядела такой маленькой и хрупкой, такой смущенной и неуверенной в себе, какой ему еще не приходилось ее видеть. Это была его работа, понял он, он сделал это своими словами, в которых полуправда мешалась с обвинениями.
Он твердил себе, что должен уйти, но ноги понесли его к Велвет. Он встал на колени рядом с ее кроватью, взял ее маленькую бледную руку и прижался к ней губами.
— Если бы наш брак был настоящим, — тихо произнес он, — не было бы ничего, что я не рассказал бы тебе. И я ответил бы на твою страсть, утолил твое желание. Это редкое и прекрасное качество в женщине, о котором мужчина может мечтать.
Она повернулась к нему так, чтобы видеть его лицо:
— Я твоя жена. А ты мой муж.
— Я не муж тебе, Велвет. И никогда им не буду. Я был твоим любовником. И еще я был совершенным идиотом.
Поспешно встав, чтобы она не успела ничего добавить, он быстро дошел до двери и ударом ноги открыл ее. Как бы он был счастлив, если бы все это закончилось! Видит Бог, он хочет вернуться домой!
* * *Кристиан Сазерленд, помедлив, спустился по ступеням широкой мраморной лестницы. Его особняк в Вест-Энде находился неподалеку от Гайд-парка. В свое время дед подарил его женщине, на которой женился. Теперь этот дом принадлежал Кристиану, был его убежищем.
— Пожалуйста… Я должна видеть графа, — услышал он. — На пороге стояла маленькая, закутанная в плащ женщина. — Я не договорилась с ним о встрече, но, пожалуйста, сообщите ему, что я пришла.
— Весьма сожалею, мадам. Лорд Бальфур сердится, когда нарушают его уединение. Но если вы назовете ваше имя…
Отчаянно вздохнув, посетительница ответила:
— Скажите… скажите ему, что это Мэри. Думаю, граф примет меня, если вы скажете, что пришла Мэри.
У Кристиана учащенно забилось сердце. Он перескочил последние ступеньки лестницы и сказал слуге:
— Все в порядке, Георг. Мэри — мой друг и желанный гость в этом доме. Я буду в Белой гостиной.
Она повернулась на его голос, лицо ее наполовину было скрыто опущенным капюшоном.
— Кристиан, — прошептала она с отчаянием, — пожалуйста, помогите мне. Я так боюсь. И не знаю, как мне поступить.
Впервые за все время их знакомства она назвала его по имени, и он понял, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.
От тревожного предчувствия у него похолодело под ложечкой.
— Все будет хорошо, любовь моя.
Обняв за талию, он провел ее в гостиную. Оправдывая свое название, комната была белых и золотых тонов: от роскошных шелковых обоев цвета слоновой кости до картин в позолоченных рамах, висящих по стенам.
— Если вы расскажете мне, что вас так сильно напугало, я уверен, мы что-нибудь придумаем.
Он снял с нее влажную от тумана накидку и бросил на спинку кресла, потом они сели на диван.
Мэри стиснула на коленях руки. Они выглядели тонкими и бледными; ему бросилось в глаза, что они дрожали.
— Я… я знаю — это дурно, но я должна была прийти. Я не знала, к кому еще обратиться.
— Где же ваш отец? — осторожно спросил он.
На ее глаза навернулись слезы.
— Мой отец мертв.
Кристиан стиснул зубы.
— Простите меня, Мэри. — Он погладил ее по руке. — Посидите здесь минутку, любовь моя. Я сейчас вернусь. — Подойдя к буфету, он наполнил небольшую рюмку хересом и протянул ее Мэри: — Выпейте это, и вам сразу станет легче.
Рюмка подрагивала в ее руке. Она сделала глоток и поставила ее на стол.
— Я так скучаю по нему, — потерянно произнесла Мэри. — Мне так его не хватает.
— Мэри, простите меня. Как это произошло?
— Несчастный случай… Экипаж занесло на повороте, и он опрокинулся в пруд. Мой отец утонул. — Она подняла к нему заплаканные глаза. — Это устроил он. Я знаю, это дело его рук. Эвери убил моего отца.
Кристиан, ошеломленный, застыл на месте. По его спине пробежал холодок.
— Мэри, вы ошибаетесь. Вполне понятно, вы расстроены. Конечно же, герцог не…
Ее пальцы вцепились в его руку.
— Вы не знаете его так, как знаю я. Вы не представляете, каким безжалостным и жестоким он может быть. Я думаю, отец тоже стал это замечать и понял, что сделал ошибку, выбрав его мне в мужья.
Кристиан вскинул голову: это поразило его не меньше, чем обвинение Эвери в смерти ее отца.
— Это был выбор вашего отца? И вы не хотели выходить замуж за герцога?
Боль исказила ее лицо, по щекам потекли слезы.
— Я хотела угодить ему. Он был уже в возрасте, и он мечтал видеть меня счастливой.
Она всем телом подалась к Кристиану, не сводя с него заплаканных глаз:
— Я хотела выйти замуж за вас, милорд. Я любила вас.
У Кристиана защемило сердце.
— Мэри…
Он осторожно взял ее руки в свои ладони, шепча слова утешения. Он утешал ее, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. От жалости к Мэри. И от жалости к себе.
— В ту ночь, когда был прием у Брайарвудов, — сбивчиво начала она, — он обманом вынудил меня уехать с ним. И увез в какую-то придорожную гостиницу. Он сказал, что там мой отец, но это была ложь. — Она всхлипнула. — Эвери сорвал с меня одежду. Он делал со мной такое… такие ужасные вещи. Боже мой, все это было ужасно! — Слезы заструилась по ее щекам. — А я всегда думала, что это будет прекрасно.
