Линда Ховард - Невеста Данкена
Именно потому, что Риз был так близок к воссозданию ранчо, так близок к избавлению от долговой зависимости, финальное поражение казалось ему настолько горьким. То, что Эйприл начала почти восемь лет назад, наконец, осуществилось: его ранчо уничтожено. Кто знал, как она рассуждала? Возможно, она сделала это, потому что он так сильно любил ранчо, сильнее, чем когда-либо даже думал, что любит ее. Оно было всем в его жизни, и он потеряет его, если Роберт Кэннон все же не захочет стать инвестором. Риз снова прокрутил все варианты, но Роберт был его единственным шансом, причем слабым, потому что, когда Роберт увидит цифры, он должен быть дьявольски рисковым игроком, чтобы пойти на эту сделку. Риз не питал больших надежд, но он предпримет эту попытку, потому что не может поступить иначе. Теперь ему нужно принимать во внимание не только себя; у него была Маделин, и он сделает все возможное, чтобы сохранить для нее дом. Она не вышла бы за него, если бы его ожидало банкротство или потеря имущества.
Сейчас был март; на земле все еще лежал снег, но в воздухе витало пульсирующее обещание весны. Примерно на следующей неделе на деревьях и кустарниках начнут набухать почки; земля оживет, но у него во рту стоял привкус горечи, потому что, возможно, это была последняя весна, которую он увидит на своем ранчо.
Он мог слышать, как Мэдди на кухне подпевает радио, собирая ингредиенты для пирога. Она стала настолько искусна в приготовлении сдобы, что его рот начинал увлажняться всякий раз, когда до него долетали эти теплые запахи. Она была счастлива здесь. Он женился на ней, не ожидая ничего большего, кроме партнера по работе, но вместо этого получил теплую, умную, забавную и сексуальную женщину, которая любила его. Казалось, она никогда не стеснялась этого, никогда не пыталась давить на него, требуя большего, чем он мог дать. Она просто любила его и не пыталась это скрывать.
Он не знал, как рассказать ей, но она имела право знать.
Когда он вошел, она слизывала тесто для кекса с деревянной ложки и, подмигнув, протянула ему ложку.
– Хочешь облизать?
Ее пальцы тоже были выпачканы тестом. Он начал с ее пальцев и проделал дорожку до ручки ложки, слизывая языком сладкое тесто. Когда ложка была чиста, он перевернул ее пальцы, удостоверяясь, что получил все.
– Что-нибудь еще?
Она взяла миску и провела пальцами по ее краям, затем засунула их себе в рот, слизывая тесто.
– Твоя очередь.
Они вычищали миску, словно два ребенка. Это, вероятно, была самая подкупающая черта Мэдди – непринужденность, с которой она находила жизненные удовольствия, и она научила его снова радоваться. Это были обычные простые вещи, вроде их пустяковой игры или облизывания миски, но он забыл, что значит весело проводить время, пока она не вошла в его жизнь.
Риз очень не хотел говорить ей, что они могут потерять свой дом. Мужчина должен заботиться о своей жене. Возможно, это было старомодно и по-шовинистки, но именно так он чувствовал. То, что он был не в состоянии обеспечить ее, словно кислота, разъедало его гордость.
Он вздохнул и положил руки ей талию, его лицо стало угрюмым.
– Нам надо поговорить.
Она осторожно взглянула на него.
– Мне никогда не нравились беседы, которые начинаются с такой фразы.
– Эта тебе тоже не понравится. Но это важно.
Она подняла взгляд на его лицо, ее глаза стали мрачными, пока она изучала выражение его лица.
– Что случилось?
– Потеря половины стада подкосила нас. Я не могу заплатить по закладной, – сказал он максимально кратко и откровенно.
– Разве мы не можем попросить продлить срок…
– Нет. Если бы у меня было целое стадо в качестве имущественного залога, то это было бы возможным, но у меня нет достаточного количества скота, чтобы покрыть неуплаченный долг.
– Роберт сказал, что у тебя лучшая голова для бизнеса из всех, что он когда-либо видел. Что мы должны делать и что мы можем сделать?
Он обрисовал три варианта, которые могли случиться, и она слушала его с сосредоточенным выражением лица. Когда он закончил, она спросила:
– Почему ты думаешь, что предложение Роберта уже не в силе?
– Потому что ранчо теперь убыточно.
– Ты все еще здесь, и это на тебя, а не на энное количество коров он хотел делать ставку. – Затем добавила: – Есть еще один вариант, о котором ты не упомянул.
– Какой?
– Я говорила тебе, что у меня есть немного денег…
Он опустил руки.
– Нет. Я уже объяснял тебе.
– Почему нет? – спокойно спросила она.
– Это я тоже уже говорил тебе. Ничего не изменилось.
– Ты хочешь сказать, что, действительно, скорее бросишь ранчо, нежели позволишь мне вложить в него деньги?
Его глаза напоминали кремень.
– Да, именно это я и хочу сказать. – Мэдди сильно изменила его отношение ко многим вещам, но этот единственный пункт все еще оставался неизменным и столь же твердым, как прежде. Деловой партнер – это одно, потому что его права ограничены контрактом. Брак был чем-то другим, подчиняющимся прихотям судьи, не принимающего во внимание справедливость. Эйприл доказала это.
Маделин отвернулась, прежде чем выражение лица выдало ее. Ни за что на свете она не позволит ему увидеть, какую боль ей причинил его ответ. Безупречно сохраняя контроль, она сказала:
– Это твое ранчо, ты и решай.
– Точно, и это останется моим ранчо и моим решением до того дня, когда я его потеряю.
Готовя ужин, Маделин размышляла, и в ней нарастала решительность. Если Риз думает, что она будет стоять в сторонке и смотреть, как гибнет ранчо, хотя у нее есть средства, чтобы спасти его, то он скоро поймет, что ошибается. Маделин не знала сумму платежа по закладной и говорила правду, сообщая о том, что ее сбережения далеки от того, чтобы называться состоянием, но, несомненно, их было достаточно, чтобы выиграть некоторое время, пока дела на ранчо не станут более устойчивыми.
Риз никогда не говорил, что любит ее. Возможно, он и не любил, но Маделин думала, что, по крайней мере, не безразлична ему. Конечно, он желал ее, хотя было верно, что мужчина мог физически вожделеть женщину, не воспринимая ее как личность. Если он, прожив с ней девять месяцев, все еще верил, что она способна сделать то, что совершила Эйприл, значит, он не был так увлечен ею, как она думала. Она была счастлива, но теперь ее счастье таяло на глазах.
Сейчас было не время рассказывать ему о своей беременности. Или, возможно, наоборот. Может быть, новость о ребенке приведет его в чувство, убедит, что она никуда не уйдет, и они должны воспользоваться любыми средствами, находящимися в их распоряжении, чтобы спасти наследство их ребенка.
Но она не сказала ему. Настроение Риза сменилось с молчаливого на язвительно-саркастичное, как бывало всегда, когда он сердился, а Маделин, в свою очередь, не чувствовала желания доводить его до белого каления. Хотя она была всего на втором месяце, уже начинала ощущать признаки беременности в снизившейся энергии и легкой тошноте – не лучшее время для борьбы со своим мужем.
