Кэтрин Коултер - Магия страсти
— А вдруг именно возможность путешествия в ином направлении держит его на земле? — предположил Блок.
Розалинда в полном недоумении переводила взгляд с одного лица на другое.
— Что же он поет, мистер Причард? — поинтересовалась она.
— Дитти[5], миледи. По крайней мере, именно что-то вроде этого может петь матрос, когда драит палубу.
Насколько было известно Николасу, дед в жизни не ступал на палубу корабля.
— А что он читает?
— Простите, миледи, — с поклоном сказал Питер, — я Питер Причард, управляющий поместьем. Боюсь, я немного отвлекся и забыл о хороших манерах.
Еще бы! В доме резвится призрак!
— Да, последние несколько дней здесь все идет наперекосяк, — продолжал Питер. — С той самой минуты, как его светлость прислал письмо с сообщением о вашем приезде. Простите, миледи. Вы спросили, что читает старый граф. На полу рядом с его любимым креслом громоздятся горы книг. Та, что сверху, — трактат о чародеях, живущих в пещерах Булгара и избегающих всякого общения с людьми.
— Но если это так, — удивилась Розалинда, — непонятно, как можно писать о них трактат.
Николас рассмеялся. Розалинда взяла его за руку.
— Я хочу сопровождать его светлость в библиотеку и познакомиться с призраком моего нового дедушки.
Блок тяжко вздохнул.
— Какая удача, миледи, что вы оказались не высокочувствительной натурой. Учитывая появление нашего гостя, нервный припадок мог бы оказаться губительным для супружеского блаженства.
— Только не я, Блок. Я стойкая и мужественная, как сердце Ли По.
— А, вы про секретаря его светлости? Ли По рассказывает поразительные истории. А теперь пойдемте. Кухарка охладила бутылку французского шампанского из погреба старого графа и испекла вкуснейшие пирожные с крыжовником. Входите, миледи, я представлю вам горничную Мэриголд, ровесницу вашей молодой камеристки, которая отчего-то бледна и встревожена. Розалинда улыбнулась Матильде:
— Не бойтесь, Матильда, все будет хорошо.
Матильда кивнула с таким видом, словно твердо знала, что ничего уже не будет хорошо, но послушно потащилась за Розалиндой в огромный уродливый дом, от которого ее трясло. Хорошо еще, что мистер Ли По тоже здесь. Значит, никто, и ничто не причинит ей зла.
Посреди огромного холла с полом из черно-белых мраморных плиток стояла всего одна девушка в темном муслиновом платье и белом чепце. Заметив Николаса и Розалинду, она низко присела.
— Я Мэриголд. Моя мама любит ноготки, поэтому и назвала меня так.
— Мэриголд смеется, когда слышит пение старого графа, — пояснил Блок. — Или поет вместе с ним, в зависимости от настроения.
— Вот только танцевать под его песни не могу. Зато вместе у нас получается прекрасный дуэт, — заверила Мэриголд.
Розалинда улыбнулась девушке:
— А это Матильда. Покажите ей ее комнату, Мэриголд, и представьте кухарке, миссис Бейтс, Хлое и служанке.
— Служанку зовут миссис Суит, миледи. Она едва ходит, но все же может отполировать мебель до блеска.
Розалинда никогда не встречала служанок старше шестнадцати.
— Сколько же ей лет, Мэриголд?
— Она старше, чем моя мать. Во рту осталось всего три зуба, и это еще хорошо, иначе ей пришлось бы жевать деснами.
— Понятно. Проведите Матильду по дому, а потом приходите в мою комнату. Идите, и спасибо вам, Мэриголд.
— Да, миледи…
На этот раз реверанс был такой глубокий, что горничная едва не уселась на пол.
— Матильда! Какое чудесное имя. Обязательно спрошу ма, что она о нем думает.
Они ушли. Николас подошел к дверям библиотеки, откуда вдруг раздался громкий бас:
Ушел я в море молодым
И волны рассекал,
Пока не сделался седым,
Не обогнул немало скал.
Я плавать научился: вот сюрприз вам!
Но никогда не надевал я шляпу.
Хей-хо, хидди-хо,
Но никогда не надевал я шляпу!
За этим неуклюжим стихом последовали еще три, совершенно непроизносимые, после чего в комнате воцарилось молчание, полное, абсолютное молчание.
Питер криво улыбнулся:
— Меня больше не пробирает озноб. Хотя разве нормальный человек способен привыкнуть к присутствию призрака моего прежнего хозяина? Факт остается фактом: он действительно здесь. И что нам теперь делать?
Николас увидел лежащий в углу тюфяк, который, очевидно, служил Питеру постелью.
— Блок, проводите Розалинду наверх. А я пойду, поздороваюсь с дедом.
Ну да, как же! Так она и согласится!
— О нет, я с тобой! А вдруг мы с ним сможем спеть дуэтом?
Питер удивленно воззрился на нее, хмыкнул, но тут же смущенно кашлянул.
Николас тоскливо подумал об ожидавшей наверху огромной постели и о голой Розалинде, с улыбкой растянувшейся на простынях и манившей его.
Тряхнув головой, он решительно шагнул к закрытой двери библиотеки.
— Я оставлял дверь открытой, — сообщил Питер, — но она всегда закрывается. Всегда. Сначала я ужасно пугался, не зная, что делать, но потом привык. — Он пожал плечами и снова улыбнулся Розалинде: — А вот вы, миледи, кажется, не боитесь.
— О нет, я обожаю петь, — заверила Розалинда и подарила ему ослепительную улыбку.
Глава 29
Молчание. Что же, вполне естественно, учитывая, что дед давно мертв и; по идее, вообще не должен разговаривать.
Они с Розалиндой ступили в огромную библиотеку, полутемную и такую длинную, что другой конец терялся во мраке. Помещение было довольно узким, а книг насчитывалось так много, что Розалинда впервые в жизни видела такое количество томов. Даже в обширной библиотеке дяди Дугласа, не говоря уже о драгоценном собрании дяди Тайсена, не было ничего подобного.
— Здесь есть окна? — прошептала она.
— Разумеется.
Николас направился вглубь, откинул тяжелые бархатные шторы и накинул толстые витые шнуры на позолоченные крючки, после чего распахнул окно. В комнату ворвались свет и свежий весенний воздух. Николас глубоко вздохнул, повернулся и…
По комнате пронесся стон.
Николас и Розалинда оцепенели.
— Простите. Я забыл сказать, — извинился Питер, входя в комнату, — что он, похоже, терпеть, не может свет. Возможно, если долго пролежать в могиле, привыкаешь к темноте. Подождите немного и увидите, как шторы снова сомкнутся.
Николас не сводил взгляда с любимого дедовского кресла, совершенно пустого и стоявшего у камина.
— Вы видели его, Питер? — бросил он, не оборачиваясь.
