Майя Родейл - Сила соблазна
Глава 31
Аннабел влюбляется по-настоящему
Какое слабое утешение — знать, что покойная леди Харроуби больше не увидит, как быстро поднимается вверх по общественной лестнице побочный сын ее мужа. Насколько унизительно было бы графине наблюдать явное доказательство измены мужа на таком светском мероприятии, как, скажем, званый вечер. Можно лишь посочувствовать графу Харроуби, которому приходится с возмутительно растущей частотой сталкиваться в обществе с позором семьи.
«Мужчина о городе»
«Лондон таймс»Аннабел приехала на бал с Джулианой и быстро осталась одна, пока подруга обходила уединенные ниши и другие тускло освещенные места, где обычно прятались скандалы и сплетни.
Аннабел неловко переминалась с ноги на ногу, стоя рядом с пальмой в горшке, и пыталась определить, какой угол отведен для старых дев и не пользующихся успехом барышень. Там найдется местечко и для нее.
Но тут слева донеслись голоса. Разговор ее заинтриговал. Временно забыв о планах провести бал вместе с другими отверженными в состоянии надежд и отчаяния, Аннабел спряталась за высокую пальму и стала подслушивать.
— В нынешние времена в приличные дома пускают всех, верно?
Мужчина, говоривший это, был высоким брюнетом с зачесанными назад волосами и темно-голубыми глазами. Все в нем выдавало аристократа, от идеального покроя фрака до гордой осанки.
— Это благотворительный бал, Харроуби. Все, кто может позволить себе внести значительное пожертвование, — желанные гости, — возразил его приятель с ударением на словах «может позволить».
Аннабел выглянула из-за пальмы, чтобы рассмотреть этих… снобов.
И тут ее взгляд упал на Найтли, стоявшего позади этих двоих. Губы были плотно сжаты, а бокал он держал в кулаке. Похоже, все слышал. И предположил, что говорят о нем.
Аннабел неожиданно заметила отчетливое сходство между ним и брюнетом.
— К чему идет мир?! — вздохнул Харроуби.
Ему ответил Найтли:
— Добро пожаловать в будущее, Харроуби, когда талант будет цениться больше, чем ничтожество, за которым ничего не стоит, кроме имени давно усопших предков, — беспечно объявил он. Однако Аннабел видела, как он сжимает бокал. Она не удивилась бы, раздави он хрусталь в кулаке.
— Имя, за которое вы отдали бы все, — ответил Харроуби с таким презрением, что Аннабел сжалась. — Поверить не могу, что у вас хватило наглости заговорить со мной.
Он неловко огляделся, пытаясь проверить, кто стал свидетелем неприятного разговора. Аннабел отошла еще дальше в тень.
— Нет ничего выше семьи, не так ли? — жизнерадостно осведомился Найтли, явно пытаясь спровоцировать собеседника на скандал. Аннабел продолжала следить за его рукой, все еще с силой сжимавшей бокал. Спокойствие его было явно показным.
— Очевидно, нет, — ледяным тоном отрезал Харроуби. — С тех пор, как отец бросил свою настоящую семью ради какой-то шлюхи и ее ублюдка.
Если она поняла верно, — Аннабел никогда не была категоричной, — похоже, что у Найтли есть брат. Вернее, единокровный брат. Слышала ли она что-то о его семье? Он непохож на человека, у которого есть таковая. Ей казалось, что Найтли сразу родился взрослым, сильным и волевым.
— Болтайте обо мне что угодно, но мою мать оставьте в покое, — предостерег его Найтли. По крайней мере Аннабел показалось, что он выразился так. Голос был тихим, выражение лица — зловещим. Но держался он стойко. Не то что она. Отступала и пряталась от любого конфликта.
— Вы — грязное пятно на имени Харроуби, — яростно прошипел граф. Аннабел охнула. Но Найтли стоял выпрямившись, расправив плечи, словно ему не было дела до слов брата. Аннабел восторженно смотрела на него.
— «Прочь, прочь, проклятое пятно»[1], — процитировал третий.
Остальные двое яростно уставились на него. Осознав свои одинаковые реакции, они разошлись в противоположных направлениях и стали проталкиваться сквозь толпу.
Для Аннабел было чудом уже то, что Найтли смог невозмутимо обмениваться уничтожающими репликами с братом, который явно ненавидел его. На его месте Аннабел постаралась бы сбежать или вообще не приближалась бы к этому человеку. Она всю жизнь из кожи вон лезла, чтобы никто не испытывал к ней подобных чувств.
Но только не Найтли, казавшийся оплотом спокойной силы и самообладания. Он осмелился на то, что ей было совершенно недоступно, и не уступил противнику в уме и силе.
Именно поэтому она и любила его.
— Почему вы прячетесь за пальмой, мисс Свифт?
— О, лорд Марсден! Добрый вечер, — ответила она, краснея.
— Может, вы предпочтете танцевать со мной вальс?
Марсден протянул руку, и Аннабел вложила в нее свою.
* * *На балконе, при лунном свете
Позже, этим вечером, Аннабел прошла мимо Найтли и бросила на него дерзкий взгляд. По крайней мере она надеялась, что это был зовущий, дерзкий, лукавый взгляд, как наставляла Кокетка с Финчли-роуд.
На эти несколько секунд их взгляды встретились. Ее охватил странный восторг. Нечто вроде предвкушения. Сердце забилось сильнее. Последует ли он за ней?
Аннабел вышла на балкон, где ее ждали бесчисленные опасности и романтические приключения… если верить ее читателям. Она пыталась небрежно прислониться к холодной каменной балюстраде, как это делал Найтли.
Но тут он очутился перед ней, и она уже больше ничего не замечала.
— Аннабел, — выдохнул он, и это было одновременно утверждением, вопросом и приветствием. — Я не знал, что вы сегодня появитесь здесь.
— Я приехала с Джулианой и Роксбери, но разминулась с ними в толпе гостей.
— Я заметил, как вы танцевали с лордом Марсденом, — перебил Найтли. Аннабел вспомнила о совете вызывать в нем ревность. И еще одном: держаться на расстоянии и не бросать к его ногам сердце и душу. И еще одном: изображать скромность.
— Полагаю, большинство гостей занимались тем же, — заметила Новая Аннабел.
— Я поступил глупо, Аннабел. И сожалею о своей просьбе поощрять его, чтобы защитить газету, — настойчиво сказал Найтли, все еще помня о своем злосчастном предложении.
Она забыла о нем после его искреннего извинения. Совсем забыла, особенно после того, как он ее поцеловал. Она умела прощать.
Кто говорит, что я поощряю его ради вас или «Уикли»? Да и какое значение это имеет?
Аннабел глубоко вздохнула, выпрямилась, словно пытаясь найти мужество задать неприятный вопрос.
— Вы ради газеты ухаживаете за леди Лидией? Чтобы она заступилась за вас перед братом?
