Нэнси Като - Все реки текут
– Ах, «Джейн Элиза»? Вышла из Дарлинга, вниз идет, может быть, в Суон-Хилл зашла на разгрузку.
Слава Эчуки, как речного порта, постепенно увядала. Железная дорога, соединившая Суон-Хилл с Мельбурном, успешно конкурировала с рекой.
«Филадельфия» в тот год не смогла разгрузиться в Суон-Хилле, и тем не менее от капитана Тома пришло письмо, написанное его приятелем под диктовку. В письмо было вложено десять фунтов. Том сообщал, что Дели может рассчитывать на равную с ним долю в прибыли, получаемой от каждого рейса.
– Ну и честность, – поразился Чарльз.
Проверить убытки или доходы судна было практически невозможно: они менялись ежесезонно.
– Думаю, ты правильно сделала, что вложила свои деньги в пароход, – сказал он. – Я всегда считал, что речные суда гораздо прибыльнее земли.
Дели промолчала. Она-то прекрасно помнила, как мрачно отзывался о пароходах дядя Чарльз: они-де и тонут, и пожары на них случаются, и натолкнуться на что-нибудь могут.
Адам, которому в октябре исполнилось девятнадцать, постепенно заслужил в редакции право выбирать работу по душе, и он с удовольствием писал очерки, заметки о природе, сочинял стихотворения «на тему», а иногда «читательские» письма для колонки редактора.
Однако жалованье оставалось прежним. Давала себя знать великая финансовая лихорадка. После земельного бума Австралия переживала экономический спад, и газете приходилось списывать с рекламодателей внушительные долги. О прибавке жалованья сотрудникам не могло быть и речи.
Дели, время от времени разглядывала себя в зеркало, расстраивалась: шея, длинная и худая, некрасиво торчит из открытого выреза платья. Она стала накидывать на плечи кружевной или шифоновый шарф, благо они были в моде.
Однажды зимним вечером она засиделась с книжкой у камина. Все в доме уже спали, и она, взяв свечу, отправилась на задний двор в «маленький домик».
Небо было затянуто тучами, и вокруг стояла черная непроглядная тьма. Почти у самой земли теснились мрачные облака – не разглядеть ни единой светлой точки. Тоскливо, неуютно.
Дели вышла из «маленького домика», держа перед собой свечу, и направилась к дому. Внезапно стремительный порыв ветра подхватил пламя, и оно, замотавшись, перекинулось на шарф. В секунду он вспыхнул, как факел.
Дели хотела закричать, но, едва открыв рот, тут же передумала, бросилась на землю, влажную от недавно прошедшего дождя, и стала кататься по ней. Пламя погасло, и она почувствовала запах своих паленых волос; обожженную шею нестерпимо пекло.
Свеча, выпавшая из рук, погасла, подсвечник отскочил куда-то в сторону. Вся дрожа, она на ощупь отыскала заднюю дверь и, добравшись до «кабинета», разбудила дядю. Чарльз вышел в халате, со свечой в руке и с тревогой посмотрел на племянницу.
– Что с тобой, девочка? На тебе лица нет. Выслушав объяснение, он провел Дели в пристройку, где помещалась кухня, сгреб в кучу не остывшие еще в печи угли и принялся готовить горячее сладкое питье. А Дели тем временем осторожно смазывала покрасневшую кожу маслом.
– Все потому, что носите, молодые, Бог весть что. Сколько молодых женщин в год до смерти обгорает! Он покачал головой. – Есть же хороший фонарь «молния», вот и бори его с собой на улицу. Куда лучше свечи. Слышишь, Дели?
– Да, дядя.
– Ты еще молодец, сообразила, что делать надо. А то ведь многие как: заорут и бежать. Хорошо хоть волосы не занялись, можно представить, что было бы.
Но Дели уже представила. Ноги подкосились и, внезапно побелев, она зашаталась. Чарльз, мгновенно подскочив, подхватил племянницу под руки и бережно усадил на табурет. В эту минуту дверь отворилась и в кухню вошла Эстер в поспешно наброшенном пеньюаре, с заплетенными в жиденькую косицу волосами.
– Что здесь происходит? Вы так шумите…
– Дели себя подожгла, а потом сама же потушила, умница. Вот ведь история. Она свечу потеряла, пришла меня на помощь звать. А эта вон даже не проснулась.
Он указал на дверь маленькой комнатки, которая выходила в кухню. Из комнаты доносился храп Бэллы. С тех пор, как Анни переселилась к Или, Бэлла снова ночевала в доме.
– Мда-а. Дай-ка я посмотрю твой ожог. А ты, Чарльз, поди поищи пока подсвечник, – велела она, убирая с нежных плеч Дели клочки обгоревшей косынки и осматривая красные пятна на коже. – Маслом больше не мажь. Я тебе лучше повязку наложу с содовым раствором. Пойдем, я помогу тебе лечь.
Она почти вырвала подсвечник из рук вернувшегося Чарльза и повела Дели в ее комнату.
25
Вода потихоньку спадала, мелкие рачки, которые прежде копошились под затопленными корягами в поисках подводных нор, зарылись в ил. Река плескалась в цепких когтях полуобнажившихся корней. Длинный пеликаний клин летел к верховьям реки, сороки вили гнезда и носились в лугах, ревностно охраняя свое потомство, ночь, залитую лунным светом, оживляли голоса ночных птиц.
Река пересыхала. Постепенно исчезали мелкие ручьи, оставляя на своем пути лишь цепь наполненных водой ямок, воздух теплыми весенними вечерами наполнялся ароматом жасмина и питтоспорума. Адам же становился все более раздражительным и угрюмым. Так же временами уходил в себя («накатило», – говорила в таких случаях Эстер), но теперь это случалось чаще и длилось гораздо дольше, чем прежде.
– Что ты расквохталась? – злился он, когда обеспокоенная мать советовала ему обратиться к врачу, – оставь меня в покое, а то совсем приезжать не буду.
И Эстер решила, что у него попросту не все ладится с Бесси.
Наедине с Дели Адам, обнимая ее, неожиданно опускал руки… Или вдруг резко обрывал на полуслове, когда она задавала очередной детский вопрос. Что с ним? Дели терялась в догадках.
Однажды ночью – в тот день Адам был особенно хмур и взрывался по каждому пустяку – Дели никак не могла уснуть. Уже несколько ночей в небе висела полная луна, и Анни, которая возобновила музицирование, упражнялась на гармонике возле хижины Или.
Дели вылезла из постели и высунулась в открытое окно. Под луной листья цветущего эвкалипта блестели, как мокрый металл. Мимо окна промчался рой гудящих мелких мух, прилетевший с реки вместе с легким прохладным ветерком. Дели дотянулась до халата и, набросив его, пошла к веранде: мух там не бывает и хорошо видна серебряная лунная дорожка на реке.
Она тихонько открыла парадную дверь и, стараясь не шуметь, скользнула на деревянный настил: босые ноги тут же ощутили шероховатость его досок. У веранды в зарослях жасмина двигалась темная тень. Дели, испугавшись, чуть не вскрикнула, но вовремя сдержалась.
– Дел, это ты? – послышался шепот Адама. – Да. Ой, Адам! Я никак не могла уснуть.
