Виктория Холт - Страстная Лилит
В этом удивительном городе они пережили несколько по-настоящему приятных моментов. Они видели Хрустальный дворец, хотя и не могли позволить себе заплатить шиллинг, чтобы попасть внутрь в те дни, когда туда пускали низшие классы. Но необыкновенное удовольствие доставляло стоять у дворца и смотреть на него, пусть и со стороны. Вчетвером они в субботу вечером несколько часов провели на соседнем рынке, выглядевшем совершенно фантастически в свете мерцающих газовых ламп, масляных ламп и свечей, освещающих прилавки. Им показалось, что уличные торговцы выкрикивают что-то на иностранных языках; невозможно было очутиться там и не поддаться всеобщему возбуждению, не радоваться, увидев это впервые, не стараться Что-то выгодно купить. Продавали рыбу, горячие пироги, яблоки, чашки, блюдца, поношенную одежду; работали лавки мясников, бакалейщиков и аптеки с витринами, уставленными бутылками с подкрашенной водой. Всюду было полно попрошаек – слепых, инвалидов или просто в лохмотьях. Вразнос продавали кресс-салат, апельсины, желтофиоли и лаванду. У прилавка они выпили по чашке кофе с сандвичами с ветчиной, развлекая продавца своим непривычным для него выговором и позабавившись его лекцией о том, какие зловредные типы норовят попасть в большой город.
Повезло и другим из их компании, а не только Аманде с ее сорочками. Наполеон получил шиллинг на вокзале за то, что поднес какому-то джентльмену пакет. Он принес монету домой, и она казалась целым состоянием. Уильям слушал в парке речь чартиста[7], и с тех пор глаза его блестели; Лилит, услышав игру шарманки на Кенсингтон-роуд, недалеко от Хрустального дворца, станцевала под эту музыку, а несколько человек остановились посмотреть на нее, посмеялись и бросили ей немного медных монет. Так что у них у всех создалось впечатление, что улицы этого города все же вымощены золотом, и если очень постараться, то можно его найти.
– Если, – сказала Лилит, – мы совсем обеднеем, если будем страдать от голода, я думаю, Фрит нам поможет.
– Но мы не знаем, где он, – ответила Аманда.
– Ты могла бы написать Алисе. Ведь послать письмо стоит всего лишь один пенс. Ты умеешь писать письма.
– Я и не подумаю писать Алисе. Я убежала из дому и оборвала все связи.
– Ну не с Фритом же. Напиши Алисе. Думаю, ей бы хотелось знать, где ты.
– Не стану я делать ничего такого. Это озадачило бы ее. Кроме того, дало бы ей понять, где мы находимся. А что, если мой отец приедет сюда?
Лилит вынуждена была признать, что это создало бы трудности. Джоз Полгард мог прослышать и приехал бы в Лондон. Лилит перестала уговаривать Аманду написать Алисе, но Аманда знала, что она не перестала думать об этом.
Но вот взошло солнце и настало время подниматься и начинать новый день. Это был первый день, когда Аманде не надо было выходить из дому вместе со всеми. Ее переполняли гордость и счастье оттого, что ее ждала работа.
За завтраком в комнате у девушек каждый получил по кусочку хлеба и по одной печеной картофелине. Все говорили о том, что они собираются делать.
Уильям должен был продавать кресс-салат. Аманда догадывалась, что он пойдет поближе к парку в надежде услышать другие выступления.
Лилит начала напевать одну из песенок, которые намеревалась потом исполнять на улицах. Она пела их на собственные мелодии и танцевала при этом. Супруги Мерфи сказали ей, где можно купить листки с песенками за четверть пенса; перепродавали они их за полпенса. Лилит самонадеянно просила за свои песенки целый пенс, потому что, как она говорила, она не только пела, но и танцевала, продавая их; как ни странно, она часто получала пенс и уже начала зарабатывать больше старика, научившего ее торговать. Ее забавные гримасы, непривычный акцент, живость и обаяние уличной девчонки привлекали Людей; все это заставляло их смеяться, а смех на этих улицах ценился превыше всего. Люди готовы были платить за то, чтобы посмеяться, и Лилит поняла, что у нее есть уловка, как выудить деньги из их карманов. Она стала главным кормильцем в их маленькой группе, обнаружив, что может зарабатывать десять шиллингов в неделю – зарабатывать легко и приятно, – столько же, сколько зарабатывали вместе искусная мастерица делать цветы из шелка и ее муж. Лилит заважничала. Она стала главной в их компании и поняла, что, несмотря на внешность чужеземки и непривычный акцент, близка лондонцам. Она не глупее их и такая же смекалистая, а вот трем другим смекалки не хватало. Лилит быстро освоилась в этом лабиринте улиц и уже знала их, как сельские тропинки, знакомые с детства.
Наполеон приобрел метлу и был счастлив. Известность как подметальщик он пока не приобрел, но у него был свой участок, а почтенный подметальщик перехода на Риджент-стрит позволял ему работать на своем переходе во время своего отсутствия в течение двух-трех часов каждый день. Для Наполеона это было увлекательной игрой; он никогда не знал, когда ему заплатят за работу, но он всегда помнил человека, давшего ему шиллинг, и таков был его характер, что каждое утро перед выходом на работу он был убежден, что днем ему повезет и он принесет в казну еще один шиллинг и что каким-то чудом в этот день ему достанется собственный переход.
Аманда не сожалела, что завтрак закончился и они разошлись по своим делам. Она взяла пакет, развязала его и приступила к работе.
Утром к ней заглянула Дженни, чтобы посмотреть, как ей работается, и поморщилась слегка, увидев пришитые пуговицы.
– Не следует притягивать их так плотно, дорогуша, от этого собираются морщины вокруг. И за эти складочки они не платят. Или меньше платят. Вам следует быть аккуратнее. Смотрите. Дайте я покажу вам.
Она присела ненадолго и пришила несколько пуговиц своими ловкими пальцами; Аманда устыдилась, увидев ее скорость, напомнившую ей образец вышивки Марты Бартлетт, законченный в 1805 году и сохраняемый для Аманды в качестве примера.
– Вам ведь надо делать свою работу, – сказала она.
– Вы правы, дорогуша. Нельзя терять время, пока светло. Когда закончите работу, дайте мне поглядеть на сорочки, и я вам скажу, какие надо переделать. А сомнительные сложите в середину пачки. Тогда их могут не заметить. Хотя к новичкам они особенно придирчивы.
– Я никогда не смогу работать так быстро, как вы.
– Господь с вами, это придет со временем. Хрустальный дворец не за день построили, любушка.
– Не могла бы я... принести их вниз к вам в комнату и работать с вами? Мы могли бы во время работы поболтать. Я была бы рада.
– Я поднимусь сюда, – сказала Дженни. – Здесь светлее.
– Пожалуйста, приходите. Я буду так рада.
Дженни принесла свое рукоделие в мансарду и, в то время как Аманда пришивала пуговицы, принялась делиться с ней воспоминаниями о своем прошлом. Она рассказала, как была в учении у портного.
