Маргарет Пембертон - Под южным солнцем
В первую неделю ноября поступило сообщение," что Гаврило Принципа, Неджелко Кабриновича, Трифко Грабеца, Цветко Поповича и Васо Кабриловича признали виновными в предательстве и убийстве. Гаврило, Неджелко и Трифко были приговорены к двадцати годам заключения, Васо Кабрилович — к шестнадцати годам, а Цветко Попович — к тринадцати. Данило Илич, также признанный убийцей, и четверо основных пособников, обвиняемых в соучастии, уже достигли двадцатилетнего возраста и были приговорены к смертной казни через повешение.
Когда Наталья закончила чтение статьи, ее руки так дрожали, что она выронила газету. Кто были эти «основные пособники», которых собирались повесить? Кто такие Цветко Попович и Васо Кабрилович? Она никогда о них не слышала. Гаврило также никогда не упоминал имени Данило Илича.
Наталья обхватила себя за плечи руками, страстно желая, чтобы Джулиан был с ней рядом. Джулиан знал, как близко ее имя стояло с именами тех, кого назвали «основными пособниками», как близка она была к тем, кого на суде обвинили в соучастии. Он понял бы, какому удару она подверглась и в каком состоянии сейчас находится. Он смог бы, как всегда, ее утешить. Но все это были лишь тщетные мечты. Джулиана не было рядом, и он не приедет до окончания офицерских курсов.
Ночью, лежа одна в кровати, которую совсем недавно делила с мужем, Наталья прижимала к себе Беллу, стараясь отогнать кошмары мыслью о том, что Гаврило, Неджелко и Трифко не было среди приговоренных к повешению.
По ночам Наталья очень скучала и по сестре. Всю свою жизнь они ложились спать в одной комнате, хихикая и сплетничая в темноте, прежде чем уснуть. Теперь ей приходилось довольствоваться только письмами от нее, которые приходили с таким опозданием, что она не была уверена, продолжают ли ее мать и Катерина работать сестрами милосердия и находятся ли они по-прежнему в Белграде.
Час за часом она лежала в темноте, слушая ровное дыхание Беллы и стараясь представить, что сейчас происходит дома. Ей ужасно хотелось быть там. Поскорее бы закончилась война, чтобы можно было вернуться на родину.
К декабрю у нее появилась дополнительная пища для размышлений. Джулиан написал, что через месяц отправляется во Францию, но перед отплытием заедет на пять дней домой. Ей не только страстно хотелось его увидеть, но надо было также сообщить ему нечто очень важное. Наталья даже не знала, радоваться ей или пугаться. Она поняла, что забеременела.
Глава 11
Когда грохот разрывов усилился, Катерина и Зита выбежали наружу. Не только они были встревожены обстрелом. Окна в комнатах прислуги распахнулись, и показались лица обеспокоенных служанок. Дворецкий и два лакея также выскочили во двор вслед за Катериной и Зитой.
— Австрийцы пытаются форсировать Саву, госпожа, — взволнованно сказал дворецкий. Зита предполагала то же самое. — Если им это удастся, через час они будут в городе. Может быть, нам лучше эвакуироваться…
— Нет. — Зита уже давно решила, что делать, если город падет, но эвакуация не входила в ее планы.
Одна из служанок, столпившихся у открытых окон, заплакала, а другая начала истерично причитать:
— Нас убьют! Нас всех изнасилуют и убьют!
Зита посмотрела на испуганные лица служанок. Эти девушки в ближайшие дни скорее будут помехой, чем помощью, и она сказала все еще находившемуся поблизости дворецкому:
— Если кто-нибудь из прислуги пожелает уйти, скажите им, что они могут это сделать.
— Хорошо, госпожа. А вы сами и барышня Катерина? Может быть, ради барышни лучше…
На какое-то мгновение Зита засомневалась: возможно, она поступает безответственно, решив остаться в городе, который в конце концов все равно будет захвачен. Она посмотрела на Катерину и подумала — ради нее, наверное, следовало бы уехать в Ниш…
Их глаза встретились.
— Может быть, нам пойти в госпиталь прямо сейчас, мама? — спросила Катерина; ее взгляд был решительным, голос — спокойным.
Раздался еще один залп по городу с венгерских берегов Дуная. На этот раз снаряды разорвались совсем близко, где-то неподалеку от площади Теразие.
Несмотря на охвативший женщин ужас, легкая улыбка тронула губы Зиты. В этой страшной и опасной ситуации между ней и дочерью было полное согласие, и это ее радовало.
— Да, — сказала она, затем повернулась и направилась в дом. — Нам лучше пойти пешком. Я не хочу подвергать риску лошадей. — Зита обратилась к удрученному дворецкому:
— Проверьте, в конюшнях ли конюхи. Лошади, вероятно, напуганы, и их надо успокоить. Скажите служанкам, что они могут уйти в любое время, хотя во время обстрела в этом доме гораздо безопаснее, чем на улицах. И велите закрыть окна и задернуть шторы, чтобы не пораниться осколками, если стекла разобьются.
— Хорошо, госпожа.
— Откройте также погреба. Сотни людей покидают восточную часть города в поисках какого-нибудь убежища.
— Но наши вина! — в ужасе запротестовал дворецкий. — Если городская чернь залезет в погреба, там не останется ни одной бутылки!
— То же самое случится, если в город войдут австрийцы, — возразила Зита. — Так пусть лучше выпьют вино горожане, чем австрийские солдаты!
Когда они вошли в вестибюль, Катерина сказала:
— Не приспособить ли бальный зал под убежище? Он может вместить довольно большое количество пострадавших от обстрела, и там все-таки безопаснее, чем на улицах или в деревянных домах на берегах Савы.
— И если на кухне согласятся добровольно остаться, мы можем обеспечить людей супом, — добавила Зита, решив, что, если повара уйдут, она сама их заменит. Зита снова обратилась к ошеломленному дворецкому:
— Пусть Лаза проследит, чтобы из бального зала убрали все огнеопасные предметы и плотно занавесили зеркала и окна.
— Да, госпожа. Сию минуту.
Как только дворецкий удалился выполнять приказание, появились две невозмутимые женские фигуры.
— Если вы собираетесь сегодня в госпиталь, я иду с вами, — решительно сказала Хельга. Поверх ее рабочего платья был повязан просторный белый передник — свидетельство, что она готова взяться за любое порученное дело.
— Я тоже пойду с вами, — раздался другой голос, не менее решительный.
Зита и Катерина удивленно, как на привидение, посмотрели на мисс Бенсон. Гувернантка Натальи осталась без работы после поездки в Сараево. Зита не любила кого-либо увольнять и долго думала, как ей поступить с тихой молодой англичанкой, которая, хотя и тщетно, прилагала все усилия, чтобы дать Наталье классическое образование. Зита полагала, что мисс Бенсон подыщет себе другую работу, и тогда с ней можно будет распрощаться.
— В госпитале нелегкие условия, а на улицах очень опасно… — сказала она с сомнением, чувствуя свою вину от того, что не отправила мисс Бенсон в Англию, когда это еще можно было сделать.
