Елена Арсеньева - Русская любовь Дюма
Поручик был голубоглаз и обладал пышной пшеничной шевелюрой… Этого оказалось довольно, чтобы Лидия решила в его объятиях воскресить воспоминание о своей парижской любви. Однако она не принадлежала к числу тех, кто учится на ошибках, и еще не поняла, что от Дмитрия Карловича надобно не просто таиться, но таиться очень тщательно. Если он в Париже – в Париже! – нашел человека, который выследил Лидию и вызнал все о ее проказах, то здесь-то, в России, в Санкт-Петербурге, – своя рука владыка! Любовники были пойманы на месте преступления… Дмитрий немедленно вызвал соперника на дуэль, которая кончилась печально для обоих: муж был ранен в руку, любовник отправился на Кавказ.
Наутро после той роковой ночи, когда в ее постели был обнаружен – Как-вы-сюда-попали-сударь?! – злополучный поручик, Лидия, не озаботясь захватить с собою маленького Толли (впрочем, почему она должна была о нем заботиться в Санкт-Петербурге, коли и в Париже-то о сыне почти не вспоминала?!), отъехала в Москву, к снисходительной матушке Аграфене Федоровне и дрессированному, послушному, шелковому папеньке Арсению Андреевичу. Здесь, в родительском доме, она и получила известие о ранении Дмитрия Нессельроде.
Что характерно, о дуэли даже не упоминалось, о ней и речи не шло при всевозможных объяснениях! К таким забавам император относился сурово, не избегнул бы гонений даже сын всесильного канцлера, поэтому официальная версия ранения была такова: небрежное обращение с оружием. Якобы чистил Дмитрий Карлович пистолет, да тот нечаянно возьми и выстрели. А пшеничнокудрый поручик на Кавказ был не сослан (за что его ссылать, ретивого служаку, хоть и гуляку изрядного?!), а как бы сам попросился на арену боевых действий… Итак, о дуэли речи не велось, но о ней можно было догадаться. Любой и каждый прежде всего решил бы, что дело именно в дуэли! Самое смешное, что у Лидии и мысли такой не было! Она почему-то решила, что муж пытался покончить с собой… ну и попал вместо головы в руку. Строго говоря, представить сие затруднительно, но, может, Дмитрий в последний миг передумал стреляться и попытался отвести пулю рукой?..
Рана оказалась дурная – опасная для жизни… Вот что писал по этому поводу сам канцлер Карл Васильевич Нессельроде дочери своей, графине Елене Хрептович, 1 июля 1851 года:
«Дмитрия лечили четыре лучших хирурга города, трое из них настаивали на ампутации, четвертый был против, и благодаря ему твой брат сохранил руку… Он был готов к худшему и попросил отсрочку на 48 часов, чтобы причаститься и написать завещание. Он вел себя необычайно мужественно… В разгар этих необычайных испытаний здесь появились Лидия и ее мать, чем я был пренеприятно удивлен: они прибыли сюда, как только прослышали о несчастном случае, разыграли драму и попытались достигнуть примирения. Но все их старания были напрасны, и они отбыли, так и не повидав твоего брата… Но я не счел возможным отказать им в удовольствии видеть ребенка и посылал его к ним каждый день…»
Итак, супруги Нессельроде разъехались и зажили каждый своей жизнью. Карл Васильевич поощрял разъезд, однако о разводе и слышать не хотел, прежде всего потому, что внук его, Толли, являлся наследником Закревского, и вовсе ссориться с несметно богатым московским генерал-губернатором премудрый Нессельроде не желал.
Выздоровевший Дмитрий уехал в Константинополь, Лидия вовсю пользовалась своим положением соломенной вдовы: сначала ее милости удостоился князь Воронцов, потом красавец и герой Барятинский, потом кто-то еще, и еще кто-то…
Лидия стала воистину притчей во московских языцех. Слухи о ее похождениях эхом долетали и до Петербурга, причем эхо это было настолько громким, что возмутило даже покой управляющего III отделением и начальника штаба корпуса жандармов генерала Леонида Васильевича Дубельта. Тем более что Лидия устраивала свои «египетские ночи» не одна, а… под присмотром маменьки. Итак, Медная Венера, которой в это время стукнуло пятьдесят пять, была ягодка – даже не опять, а всегда!
Словом, 10 августа 1854 года генерал Дубельт записал в своем дневнике следующее:
«У графини Закревской без ведома графа даются вечера, и вот как: мать и дочь, сиречь графиня Нессельроде, приглашают к себе несколько молодых дам и столько же кавалеров, запирают комнату, тушат свечи, и в потемках, которая из этих барынь достанется которому из молодых баринов, с тою он имеет дело. Так на одном вечере молодая графиня Нессельроде досталась молодому Муханову. Он хотя и в потемках, но узнал ее, и как видно что иметь с нею дело ему понравилось, то он желал на другой день сделать с нею то же, но она дала ему пощечину. Видно, он был неисправен или ей не понравился. Гадко, а что еще гаже, это что Муханов сам это рассказывает. Подлец!»
В сумятице отношений между мужчинами и женщинами всегда найдутся типажи сильного пола, для которых особенную, почти неодолимо притягательную силу имеет отнюдь не добродетель, а порок. И чем женщина порочней, чем более дурная о ней идет слава, тем сильней трепещет мужское сердце в стремлении прибрать ту порочную особу к своим рукам, затащить ее в постель, а иной раз – и повести под венец, чтобы перед людьми и Богом подтвердить свои права на обладание желанной шлюхой.
Именно это желание ощутил князь Дмитрий Друцкой-Соколинский, когда ему перешла дорожку Лидия Арсеньевна Закревская… Перешла, обдав ароматом восхитительных духов и взметнув шлейфом сплетен и слухов, который влачился за ней по обеим столицам. Князь Дмитрий состоял чиновником по особым поручениям при московском генерал-губернаторстве и являлся, таким образом, прямым и непосредственным подчиненным графа Закревского, отца Лидии.
Дмитрий, снова Дмитрий! Муж – Дмитрий, любовник – тоже… Ах, кабы знал об этом Александр Дюма-сын, он, очень может быть, несколько изменил бы приведенную выше фразу на такую, например: «Любой поляк зовется Станиславом, все шотландцы Maк-Дональды, и все русские – Дмитрии».
Лидии в это время исполнилось тридцать три, а Дмитрию Друцкому-Соколинскому – двадцать шесть лет. Оба они были отчаянно влюблены (ведь даже Кармен влюбилась в Хосе!), и это быстро стало понятно и ясно всем, даже Арсению Андреевичу Закревскому, который вообще-то не отличался проницательностью ни в чем, когда речь шла о чувствах. А вернее всего, он и сейчас ничего не видел и не понимал, а действовал, как всегда, под влиянием Грушеньки, своей обожаемой Аграфены Федоровны.
Эта дама всегда отлично понимала, какую роскошную карту сдала ей судьба в виде графа Арсения Андреевича. Снисходительный, влюбленный, знатный, богатый, сановный муж – чего еще может пожелать для себя распутная легкомысленная красавица? Конечно, другого такого сокровища, как Закревский, на свете нет, однако Друцкой-Соколинский тоже богат, тоже влюблен до полного изнеможения, вдобавок красив, а главное, покладист, то есть принадлежит все к тому же племени снисходительных рогоносцев, что и его прямой и непосредственный начальник. Невозможно больше Лидии находиться в таком положении, в каком она находится! Нужна какая-то определенность. Ей надо немедленно выйти замуж снова, причем не за такую невзрачную деревяшку, как Дмитрий Нессельроде, а за пылкого красавца, как другой Дмитрий, Друцкой-Соколинский. Но чтобы выйти замуж за второго, нужно сначала развестись с первым…
