Марси Ротман - Плененное сердце
— Что ты ищешь?
— Посмотри на это! — воскликнула Колби, потрясая тремя факелами, которые обнаружила среди щебня. — Кто-то устроил поджог, и Мэтью слышал их.
— Он ничего мне не говорил!
— Я абсолютно уверена, что это дело рук Пэнэмана и его сообщника. Я собираюсь поехать в город, чтобы повидаться с мировым судьей, — бросила Колби через плечо, бегом направляясь к центральной части дома.
Колби оделась в единственный костюм Для верховой езды, который захватила с собой из Парижа. Она хотела выглядеть богато, соответственно имени и престижу Браунингов.
— Колби, не забывай, что ты носишь ребенка, — предостерегла Сильвия, понимая, что это, скорее всего, бесполезно. — Если тебе необходимо ехать к сэру Адриану, поезжай, по крайней мере, в карете и возьми с собой одного из слуг для сопровождения. Ты должна соблюдать обычаи.
— Делать мне больше нечего, — возразила Колби, однако, в качестве уступки, согласилась поехать в дамском седле и взять с собой в сопровождение одного из слуг. Она пустила Миднайта с места в галоп, оставив лакея далеко позади.
Через двадцать минут сэр Адриан Мур, человек, считавшийся оплотом закона и порядка, усадил Колби с величайшей церемонией и пред пожил выпить с ним чашку кофе. Она с улыбкой приняла его приглашение, борясь с желанием выдать этому дряхлому трясущемуся старику все, что она думает о нем на самом деле. Он занимал высокое положение в обществе, и от него зависело, кого принять, а кого отвергнуть. Вспоминая, как ее мать, раболепствуя изо всех сил, безуспешно пыталась добиться, чтобы ее признали он и его окружение голубых кровей, Колби едва сдерживалась, чтобы не запустить в него кофейником. Поражаясь собственной выдержке, она жалела, что вынуждена подчиняться необходимости соблюдать осторожность.
— Позвольте мне пожелать вам счастья в вашем чудесном браке, дорогая леди Колби, — говорил судья. — Надеюсь, теперь, став хозяйкой Моуртон-хаус, вы не будете держаться от нас в стороне?
— Я имею серьезные намерения сделать Моуртон и Броули центром светской жизни, — ответила она, пытаясь не подавиться своим лицемерием. — Но боюсь, сэр Адриан, я здесь по более срочному делу, и у нас мало времени.
Он всем своим видом изобразил полное внимание и пообещал всяческую поддержку.
Кто бы мог подумать, отметила про себя Колби, что имя Браунинга может заставить даже этого старого мерина забыть ее негодяев-дядей и все прочие грехи, которые до сих пор поминали семье Мэннерингов.
— У меня нет ни тени сомнений, что Аугустус Пэнэман поджег мой дом. — Она достала факелы, которые привезла с собой в качестве доказательства.
Некоторое время сэр Адриан изучал их, а Колби в упор смотрела на него.
— Я совершенно уверен, что вы ошибаетесь, моя дорогая леди, — сказал он наконец. — Конечно, он неудачник, но никто в здравом рассудке не осмелится сделать что-нибудь, столь достойное сожаления.
Колби помахала факелами перед его длинным аристократическим носом, и он быстро отпрянул. Она попыталась снова быть любезной, тогда как ей гораздо больше хотелось испачкать его лицо тем, что она считала неопровержимым доказательством поджога.
— Вы совершенно правы, сэр, — произнесла она настолько сдержанно, насколько вообще могла это сделать, — этот человек действительно сумасшедший, и он поклялся уничтожить меня и мою семью.
— То, что спесивого человека вытянули кнутом в присутствие двух десятков его подчиненных, вовсе не причина для того, чтобы поджечь такой почтенный дом, как Броули, — самодовольно изрек Мур.
Колби видела, что он ни на йоту не сомневается в своей правоте. Он так привык принимать окончательное решение, что не мог допустить и мысли о возможности существования других заключений, кроме своих собственных.
— Будь он порядочным человеком, не занимался бы мздоимством и воровством, — напомнила она.
— А вы не думаете, что пока вас не было, ваши братья решили подшутить над вашей бедной тетей и проявили при этом неосторожность, можно такое предположить?
Колби кинула на него свирепый взгляд:
— Вы недооцениваете меня, сэр Адриан, если думаете, что я не убедилась в том, что ни мои братья, ни кто другой не были причиной пожара, — сказала она, потрясая факелами. Направляясь к двери, она произнесла фразу, рассчитанную на то, чтобы превратить старого мошенника и сноба в законченного идиота.
— Вам должно быть стыдно. Мой муж узнает о вашем намеренном нежелании заниматься этим делом.
Колби вышла достаточно медленно, чтобы позволить этому человеку успеть остановить ее.
— По-моему, вы слишком несдержанны, миледи. — Его плохо подогнанная вставная челюсть клацнула, как панцирь раздавленного жука. — Позвольте мне еще раз подумать и сделать кое-какие запросы.
— Я не люблю, когда сомневаются в моих словах, и я больше не верю в вашу объективность. Вы заставляете меня принять свои собственные меры в отношении Пэнэмана.
* * *Колби снова вскочила в седло и поехала в город. Там она озарила скучную жизнь строителя и декоратора, пообещав им несчетные богатства, и когда она закончила с ними беседовать, перед глазами у них стояли гинеи.
Броули снова оживет. Но не только высокое положение заставляло ее тратить деньги Нэвила, но и уверенность, что армия рабочих, которые будут в течение нескольких месяцев трудиться поблизости, даст им необходимую защиту от Пэнэмана. Она не собиралась недооценивать злодея.
Затем Колби навестила приходского священника, которому сообщила, что ей дополнительно необходимы слуги, и сделала ощутимое пожертвование в пользу церкви. Она собиралась заехать в Моуртон-хаус, чтобы коротко посовещаться с человеком, который стал управляющим вместо Пэнэмана. Она чувствовала себя обязанной приглядывать за поместьем Нэвила, и ничто не помешает ей в этом. Моуртон, несмотря на все свое богатство, никогда не станет для нее ничем большим, кроме как домом Нэвила и наследством ее ребенка. Она не могла себе представить, что будет там жить.
В том месте, где нужно было сворачивать к Моуртон-хаус, ее охватило чувство глубокой усталости, и в памяти всплыли предостережения тети. Нельзя приносить в жертву потребности ребенка, которого ты носишь, сказала Сильвия. И Колби неохотно повернула Миднайта в сторону дома. Моуртону придется подождать до завтра.
Домой она приехала перегруженная новостями и подарками, позволив домашним хлопотать вокруг себя. Мэтью, с запавшими глазами на изможденном лице, улыбался улыбкой мученика. Выглядел он ничуть не лучше, и она подсела к нему, пытаясь как-то влить свою силу в его искалеченное тело.
