Жаклин Рединг - Белая магия
Вокруг них быстро собиралась толпа, а лорд Певерсли вовсе не собирался вставать на ноги и прекращать это безумие. Скорее наоборот — он стал ещё громче разглагольствовать о своей привязанности к ней. Августа старалась отойти в сторону, продолжая безрезультатно обмахиваться веером, в надежде привлечь внимание Шарлотты, которая, казалось, одна единственная в парке ещё не заметила происходящего. Когда маркиз в исступленном порыве вновь потянулся к её руке, Августа сделала единственное, что пришло ей в голову. Пытаясь прекратить это безумие, она шлёпнула его веером по щеке.
— Возьмите себя в руки, сэр!
Теперь вокруг них собралась самая настоящая толпа, и Шарлотта, пробравшись сквозь неё, как возникла рядом с Августой, чтобы посмотреть, что случилось. При виде покрасневшего, как рак, от смущения лорда Певерсли, к несчастью, всё ещё стоявшего на одном колене, глаза Шарлотты стали величиной с её любимые фарфоровые блюдца. Объяснений не требовалось, ей и так было понятно, что тут произошло.
— Августа! — в голосе Шарлотты слышался ужас. — Во имя всего святого, что ты натворила?
К тому времени лорд Певерсли поднялся с колен и приводил в порядок полы своего сюртука. Он отвесил поклон. Теперь его голос стал значительно тише.
— Я сожалею, что обидел вас, леди Августа. Я осмелился поверить, что вы могли бы с радостью принять моё предложение руки и сердца.
Августа сложила перед собой руки и угрюмо смотрела мимо него, мимо толпы, мимо Шарлотты.
— У вас сложилось неверное представление, сэр, — пробормотала она.
— Да, теперь я это понимаю, — маркиз кивнул в сторону ожидавшего их экипажа. — Тогда позвольте мне препроводить вас и вашу мачеху домой.
Августа не шевелилась. Она сосредоточенно рассматривала узловатый корень дерева, пробившийся сквозь землю у неё под ногами.
— Благодарю вас, сэр, не нужно. При сложившихся обстоятельствах, я полагаю, нам лучше поискать наёмный экипаж.
Августа украдкой следила, как лорд Певерсли вновь поклонился — настолько вежливо, насколько смог — и повернулся, собираясь покинуть парк. Толпа расступилась, дав ему пройти к экипажу. Через несколько минут маркиз был таков: неестественно выпрямившись, он сидел в своём экипаже, быстро проехавшем через ворота парка, и смотрел прямо перед собой.
За сим наступила оглушительная тишина. Однако вскоре, поскольку представление подошло к концу, зрители начали расходиться, оглядываясь через плечо, словно надеялись ещё чем-нибудь поживиться.
Августа опасалась, что эти люди не просто поживятся. Они вполне могут устроить настоящую пирушку. Её подозрения подтвердились, едва лишь её мачеха заговорила:
— Это ужасно, Августа.
Нахмурившись, Августа посмотрела на Шарлотту. Разумеется, её поведение небезупречно, но как насчёт маркиза?
— Что бы ты ни думала, Шарлотта, это не моя вина. Этот человек сделал мне предложение — при всех! Даже когда я умоляла его, к нему не вернулось на капли благоразумия. Он сошёл с ума. Как ты полагаешь, что ещё мне оставалось делать?
— Он очень богатый и знатный человек, Августа. Ты бы могла, по крайней мере, обдумать его предложение и пожалеть маркиза, не превращая его унижение в публичное представление.
— Обдумать его предложение? Да этот человек старше моего отца!
— Раньше это нисколько тебя не волновало, когда ты его поощряла, проводила время с ним и его приятелями, когда вы бывали в обществе.
— Я встречала лорда Певерсли лишь однажды: на балу у Ламли. А разговоры с мужчиной на общие темы вовсе не означают, что мне захочется провести с ним остаток жизни!
— В свете это воспринимают именно так. Августа, ты должна понять, что ты больше не на борту какого-то корабля, где ты можешь делать всё, что тебе вздумается, без всяких последствий. Ты не можешь продолжать заниматься тем же, чем и раньше. Ты — дочь маркиза. Ты привлекла внимание общества, так что теперь за тобой неусыпно наблюдает свет. Это маленькое представление, без сомнения, станет обсуждаться в предстоящие недели. Нравится тебе это или нет, но в свете ты уже стала идеалом. Пора тебе начать вести себя так, как от тебя ожидают. А теперь поехали домой, чтобы я смогла предпринять необходимые меры и превратить это фиаско в твоё преимущество.
Августа мельком взглянула на аккуратную стопку приглашений, ожидающую её на столике, и поморщилась. Лежавшая рядом, написанная витиеватым почерком Шарлотты, записка гласила:
«Дорогая Августа, я всё разложила в порядке важности. Имеющие наибольшее значение приглашения лежат сверху. Те же из них, что помечены галочкой, игнорировать ни в коем случае нельзя. Пожалуйста, внеси соответствующие изменения в свой календарь».
Августа отложила в сторону записку Шарлотты. Больше так продолжаться не может. После предложения лорда Певерсли дела пошли хуже некуда. С точки зрения Шарлотты для предотвращения краха в Гайд-парке Августе следовало каждую свободную минуту проводить в обществе, так что всю прошлую неделю она занималась именно этим. Нужно показать свету, сказала маркиза Августе, что предложение Певерсли нисколько на неё не повлияло, а для этого Августу должны видеть везде, должны видеть все. От этого зависело её будущее, а также будущее её отца, Летти и Шарлотты.
И что хуже всего — Шарлотта заручилась помощью своих ровесниц, леди Трассингтон и леди Финсминстер. Так что, вместо одной, Августе пришлось столкнуться сразу с тремя грозными дамами, решительно настроенными помочь ей достичь вершин светского успеха, которого ей уже довелось отведать. Единственное, что им на самом деле не хотелось слышать, так это то, что для неё вкус этого успеха горек и неприятен.
Три дня и три ночи они таскали Августу по нескончаемым чаепитиям, обедам, раутам и балам, пока та не почувствовала, что может и в самом деле свалиться от истощения. Её танцевальная карточка всегда была заполнена, иной раз партнёру приходилось записываться на всякий случай, вдруг освободится танец; лица, имена — всё расплывалось в её сбитом с толку сознании. Единственное, в чём Августа была уверена, нельзя позволять этому безумию продолжаться и дальше. Её работа сильно страдала от всего этого.
Но как? Как же ей остановить эту угрожавшую поглотить её лавину, коль она уже обрушилась на неё?
Шарлотта вела себя, словно одержимая. Августа понимала, что даже если бы совсем отказалась выходить из дома, тогда мачеха постаралась бы сделать её жизнь невыносимой. Разве не на это она намекала, когда только сегодня утром якобы случайно заявила Августе, что на любых финансовых документах должно стоять две подписи: её и Шарлотты? Если понадобится, Шарлотта могла лишить её возможности заниматься собственными изысканиями, ограничив её в деньгах.
