Елена Арсеньева - Разбитое сердце Матильды Кшесинской
– Спроси, – согласилась Юлия. – Но одновременно начинай подыскивать дом.
– Не знаю, хватит ли у меня средств снять дом, – усомнилась Маля. – Может быть, лучше квартиру?
Юлия только расхохоталась в ответ:
– У султана не просят мешочек риса, слышала такую восточную пословицу? Но и не предлагают ему ношеный халат. Поговори с ним поскорей и подыскивай дом, да пороскошней!
* * *Элла – Ники, Дармштадт.
«Дорогой Ники, вот, наконец, мое письмо насчет Пелли 1 [14].
Как всегда, у него никаких перемен, а ты помнишь наши прежние разговоры, так вот, я хочу, чтобы ты знал все совершенно ясно: после разных бесед он обещал повидать Пелли 2, но хочет, чтобы она поняла, что вопреки глубокому и неизменному чувству у него не хватит мужества сменить р. [15], но я повторяла, что Пелли 2 жаждет видеть его и объясниться, – в общем, дорогой, надежды мало, и он просит меня передать тебе, чтобы ты правильно его понял, но, я думаю, если он повидается с Пелли 2 и поговорит с ней, то, может быть, господь даст ему мужество сделать ради любви то, что теперь кажется ему невозможным.
Несмотря ни на что, я надеюсь, что любовь окажется сильнее, а его любовь так глубока и чиста, и бедное создание так беспомощно-несчастно, что просто сердце болит из-за того, что р. стоит между ними. Они оба должны молиться, и ах, я так на это надеюсь, ведь все другие затруднения уже отпали…»
* * *Маля долго не решалась последовать совету сестры, а когда все же принялась искать подходящий дом, оказалось, что это не так просто. Теперь она ругала себя за то, что медлила, потом – что Ники перестал приезжать в дом Кшесинских. Возможно, конечно, он просто был чрезвычайно занят…
Маля предпочитала думать именно так, гоня от себя мысли, что лишь до поры до времени его веселили свидания украдкой, поспешные совокупления чуть ли не на глазах других людей, а потом стали раздражать и унижать. И хотя она ради него готова была на все и, пожелай Ники, отдалась бы ему на сцене Императорского театра, она уже приучилась смотреть на все его глазами, и это ее тоже стало раздражать и унижать.
И все же она постоянно чувствовала его любовь и его желание.
По воскресеньям Матильда бывала в Михайловском манеже на конских состязаниях. Ее ложа располагалась как раз напротив Цapской, и Ники всегда присылал ей цветы с двумя гусарами, своими однополчанами – князем Петром Павловичем Голицыным, которого все называли просто Пикой Голицыным, и другим Петром, Котляревским, которого именовали Пепой. Их называли адъютантами мадемуазель Кшесинской-2, а они прозвали Малю ангелом. Оба были в нее влюблены, однако смиряли свои чувства ради того, кому служили и кому были преданы всем своим существом, а потому всегда сообщали, по какой улице и в какое время цесаревич будет возвращаться в Аничков дворец. Чаще всего после состязаний она возвращалась на своей одиночке шагом по Караванной улице по направлению к Аничкову дворцу с тем расчетом, что Ники по дороге ее обгонит, и она сможет на него еще раз взглянуть.
25 марта, на Благовещение, Маля присутствовала на параде Конного полка по случаю его полкового праздника. Хоть у нее было именное приглашение, она села в одной из лож для публики в конце манежа. Совет ей дали все те же Пика и Пепа. Вскоре она поняла почему: когда государь со свитою обходил фронт полка, Ники, идя за ним, в упор смотрел на Малю, а она – на него влюбленными глазами. Поворот исполнялся долго, поэтому и взгляды получались очень долгими.
И вот как-то раз пришло известие, что Ники нынче вечером снова появится у нее дома. Кажется, намечался серьезный разговор.
Маля была вне себя от волнения!
Юлия постаралась на это время уйти из дома.
Ники прибыл – торжественный и немного печальный. У Мали дрогнуло сердце. Кажется, радостные ожидания ее обманули. Кажется, ее ждет какая-то неприятность…
Так и вышло. В тот вечер Николай впервые сказал ей о своем намерении жениться на Аликс Гессенской и сообщил, что уезжает за границу, где приложит все силы для того, чтобы она согласилась выйти за него.
– Мой брак и наша разлука неизбежны, – сказал наследник. – Я знаю, ты любишь меня, и ты дорога мне необычайно. Я вечно буду помнить о тебе и любить тебя. Но наша связь будет прервана в тот миг, когда я получу от Аликс согласие. Я не смогу обманывать ее. Я не смогу обманывать женщину, на которой буду женат. И ты должна знать, что я все расскажу ей о наших отношениях.
Маля смотрела на него неподвижным и спокойным взором. Ей была чужда и непонятна эта всепоглощающая и всеподавляющая честность и порядочность. Она уже достаточно хорошо знала мир отношений мужчин и женщин, чтобы понимать: мир этот зиждется на лжи, но по большей части это ложь во спасение. Если лжи не будет, произойдет распад многих семей и множество людей окажутся несчастными. Глупец тот, кто жаждет узнать правду, а тот, кто способен закрыть глаза даже на очевидное, мудр, хоть и слеп.
А еще Матильда подумала, что Господь распорядился более чем милосердно, даровав людям неведение относительно их грядущего. Каждый знает, что смертен, но смертный час прикрыт щадящей завесой неизвестности. Кара для преступников состоит не только и не столько в том, что они будут казнены. Приговор начинает приводиться в исполнение в тот миг, когда становится известно, что он не подлежит обжалованию, а главное – когда преступники узнают неотвратимую дату их казни.
Она знала, что Ники должен жениться. Она даже ревновала его к далекой гессенской принцессе. И все же в сердце жила надежда на невозможность, на неосуществимость этого брака. Она не мыслила себе жизни без Ники, и он это прекрасно понимал. Но вот пришел любимый и сообщил, что она, маленькая балерина, – всего лишь игрушка его высочества, временная жена, совершенно как бедняжка Чио-чио-сан в опере «Мадам Баттерфляй». Кункубина, кажется, так это называется? Она обречена на временное существование, и ее возлюбленный будет делать все, чтобы ускорить разлуку. Теперь она должна жить с этой мыслью. Не добрее ли было бы с его стороны вовсе обходить молчанием свое желание непременно и как можно скорее жениться на Аликс Гессенской?
«Мы с ним совсем разные, – с тоской подумала Маля. – Мы подходим друг другу только в те мгновения, когда сливается наша плоть. А душой и умом мы порознь».
Ей хотелось зарыдать от горя, хотелось бросить ему упрек в утонченной жестокосердности. На ум пришло сравнение с крысой из китайской пытки…
И вдруг она поняла, что Сергей, называя ее жестокой и немилосердной, ошибался. Каждый человек – такая крыса, которую жизнь лишает возможности иного выхода, кроме как прогрызть себе ход сквозь тело и сердце другого существа, порою верно любящего, безоглядно преданного, точно так же достойного жизни и счастья, как «крыса», которая его губит. В этом никто не виноват. Просто такова жизнь, так она распределяет роли между людьми в этом бесконечном дивертисменте.
