Шарлин Рэддон - Навеки моя
– Эта девчонка просто шлюха.
Хестер Нун отломила сухую веточку с куста рододендрона и со злостью переломила ее своими тонкими пальцами.
Бартоломью сунул руки в карманы брюк, чтобы не ударить жену:
– Хестер, я не разрешаю тебе отзываться подобным образом о мисс Скотт. Она невеста твоего племянника. Как ты думаешь, что он почувствует, если узнает, как ты называешь его невесту?
– Она не будет его невестой. Если только мое слово еще что-нибудь значит.
Бартоломью закрыл глаза. Когда-то ему нравилось протяжное южное произношение Хестер, но с тех пор как они поженились, она пускала его в ход только на людях. Наедине с ним ее голос повышался до пронзительного визга, который он возненавидел. В затылке у него пульсировала боль. Эта женщина не успокоится, пока не поссорит Эри и Причарда. Парень отнюдь не обладает сильной волей. Он не вечнозеленый кустарник семейства вересковых с большими колоколообразными цветками, только позволяет своей тетке помыкать им, он при этом готов целовать ей ноги. Бартоломью фыркнул от отвращения и отошел на несколько шагов в сторону. Нервы его были натянуты сильнее, чем корсет Хестер, и он чувствовал сильнейшую потребность дать выход своим чувствам, лучше всего кого-нибудь избить.
Он поднял голову, заметив яркое желтое пятно. Эри стояла у застекленных створчатых дверей библиотеки – она вышла на свет, чтобы полистать одну из книг священника. Ярый коллекционер морских раковин, Кетчем недавно опубликовал свой труд, озаглавленный «Аналитический подход к сбору и идентификации орегонских морских раковин». Явно очарованная, Эри проводила много времени за внимательным изучением великолепной библиотеки его преподобия, состоящей из книг о дикой природе Орегона.
Бартоломью не винил ее. Будь он на ее месте, он бы тоже с головой зарылся в книги. Да он занялся бы всем чем угодно, только бы не слушать, как Хестер проклинает его за то, в чем он не был виноват. Повернувшись, он пошел обратно к жене. Солнце зашло, и быстро темнело. Он устал и страшно хотел лечь в постель. Это было единственное место, где он мог быть уверен, что Хестер оставит его в покое:
– Хестер, Причард решил жениться на мисс Скотт. Это нас не касается, и я не позволю тебе вмешиваться.
– Меня это как раз касается. Мой брат вверил его мне, когда отправил его из Миссури сюда жить со мной. И я не собираюсь подводить Отиса.
Бартоломью подошел ближе и вперил в нее взор, способный валить деревья:
– Ты прекрасно знаешь, что у Отиса не было выбора. Причард приехал сюда, не сообщив ничего своим родителям, не говоря уже о том, чтобы получить их разрешение.
– Но Отис позволил ему остаться, что доказывает, что…
– Это доказывает только то, что твой брат оказался достаточно умен, чтобы сообразить, что его оставили в дураках. Какой прок был бы Отису от того, что он приказал бы Причарду вернуться? Святые угодники, женщина, парень уже взрослый! Он может ехать, куда ему заблагорассудится.
– Ему нужна была женщина, которая заменила бы ему мать, ведь Эфрония умерла, когда он был совсем еще юным, вот он и решил приехать ко мне.
– Ну и дурак! – Бартоломью направился к дому – ему надоело спорить с Хестер, Внутри была девушка, полная солнца, как платье, которое она носила, и он собирался вобрать в себя столько ее очарования и ума, сколько можно, даже если между ними будет молчаливое пространство комнаты.
Хестер думала по-другому. Она схватила его за руку:
– Что ты имеешь в виду? Я всегда хотела мальчугану только добра, и он меня любит.
Бартоломью резко повернулся к ней. Его темные глаза сверкнули, как вулканическое стекло, высекающее искры при ударе о камень.
– Он боится тебя, Хестер. Ни больше, ни меньше. Если ты помешаешь его женитьбе, я прослежу за тем, чтобы его преподобие и все твои друзья здесь узнали самые красочные подробности из твоего прошлого.
– Нет! – под его холодным неумолимым взглядом она попятилась, но уперлась спиной в куст рододендрона – дальше отступать было некуда. Бартоломью по-прежнему наступал на нее, его широкие плечи загораживали последний свет заходящего солнца.
– Тебе кажется, что ты можешь страхом привязать нас всех к себе, Хестер, но не обманывай себя, страх – это не любовь.
Хестер презрительно рассмеялась.
– Насчет тебя, Бартоломью, я никогда и не обманывалась. В тебе нет никакой любви, раз ты можешь угрожать мне подобным образом.
Он навис над женой, вынуждая ее отступить еще дальше в кусты, пока ее лицо не очутилось в обрамлении толстых, жестких листьев, запах которых ударил ему в нос.
– Для тебя у меня нет любви. Но это не остановило тебя семь лет назад, когда ты запустила в меня свои когти, правда?
Только причиной того, что я тогда поступил так, была честь, а не страх. Может быть, тебе стоит запомнить это; страх – значительно более сильный стимул, чем чувство долга.
Глаза у нее стали огромными, приобрели зеленый оттенок, как у листьев рододендрона, и расширились от страха. Впрочем, он знал, она никогда не признается в том, что напугана до смерти.
Хестер увидела, как под рубашкой Бартоломью напряглись бицепсы – он сжал кулаки. Он мог переломить ее пополам, и, Бог свидетель, она на это напрашивалась. И все-таки она не могла удержаться, чтобы не позлить его еще чуточку.
– А как насчет похоти, Бартоломью? Как далеко ты позволишь своей похоти завести тебя? В постель этой шлюхи? Разве ты не взял то, что она, без сомнения, предлагала тебе, наставив рога моему бедному глупому Причарду еще до того, как он лег с ней в постель сам?
Бартоломью нанес удар раньше, чем осознал свое желание сделать это. Его рука взлетела к щеке и упала, когда она выпрямилась перед ним. Красный отпечаток ладони у нее на щеке вызвал в нем еще более сильное чувство стыда, чем то, что он чувствовал за жаркую ночь, проведенную в постели с Эри. Их взгляды встретились, и на какое-то безумное мгновение ему показалось, что он увидел в глазах Хестер вспышку страсти.
– Отлично, – Хестер легонько отодвинула листья от кружевных оборок, которые украшали ее рукава – она всегда одевалась, как капризная маленькая девочка. – Теперь мы знаем, что ты запросто можешь ударить беззащитную женщину, не так ли?
Извинение уже готово было сорваться у него с языка, но прежде, чем он успел вымолвить хоть слово, она добавила:
– Первый раз вижу, что ты ведешь себя как мужчина. Давно пора, по-моему.
Ошеломленный и растерянный Бартоломью смотрел, как Хестер обходит сад Анны Кетчем и входит в дом через кухню. Затем какое-то движение привлекло его взор к застекленным створчатым дверям библиотеки – там мелькнули желтые юбки. Эри видела все.
