Джейн Фэйзер - Завороженная
Ливия медленно открыла глаза, заглянула в его лицо и прошептала:
– Что это было?
Он тихо рассмеялся.
– Слабый привкус того, что еще впереди, моя любовь. – Он неохотно отстранился и встал, глядя сверху вниз на ее раскрасневшееся лицо, на припухшие губы, на серые глаза, потемневшие и томные от утоленной страсти. – Черт… Я не хотел, чтобы это случилось. Не сейчас. – Он покачал головой, болезненно ощущая собственный дискомфорт. – Но вы такая красивая, Ливия, такая страстная.
Ливия опустила юбку и села. Теперь она знала, чего ждала все эти долгие, мучительные недели. Она была уверена в том, что то, что она испытала сейчас, лишь верхушка айсберга чувственных наслаждений.
Она молча смотрела на него, и мало-помалу до нее стало доходить, что Алекс ничего не получил сам, даря ей это сладчайшее из удовольствий. Если он испытывал то, что она испытывала до того, мучаясь от неутоленного желания, как он, должно быть, страдает! Но она могла отплатить ему за наслаждение, которое он ей доставил. Сейчас, как никогда, в ней была остра потребность прикоснуться к его телу так, как он прикасался к ее телу.
Она встала и, потянувшись к нему, шепнула:
– Позвольте мне сделать для вас то же самое, Алекс?
Она провела ладонью по холмику на бриджах, и он застонал. Тогда Ливия расстегнула его бриджи и приспустила их. Сжав его пенис в теплой ладони, она инстинктивно провела рукой вверх и вниз, прикоснувшись пальцем к увлажненной головке.
Александр стоял, запрокинув голову и закрыв глаза. Ливия продолжала ласкать его, наблюдая за выражением его лица, наслаждаясь чудесным чувством удовлетворения от сознания того, что она может дарить ему такое наслаждение. И когда наконец он закричал, ее охватило чувство триумфа. Она не сводила глаз с его взволнованного лица.
Наконец Александр пришел в себя и торопливо натянул бриджи.
– Господи, Ливия, где вы этому научились? – пробормотал он.
– Не знаю, – сказала она, усмехнувшись. – Интуиция подсказала.
Александр привлек ее к себе.
– Интуиция никогда не обманывает, – сказал он, уткнувшись носом в ее кудряшки. – Не знаю, как переживу эти две недели в ожидании того, чтобы овладеть вами полностью.
Ливия снова засмеялась:
– А стоит ли ждать?
Он вздохнул и поправил выбившийся у нее из прически локон.
– Стоит. Я не хочу спешить. Не хочу нервничать из-за того, что кто-то может застать нас врасплох, – добавил он и выразительно посмотрел на дверь. – Кроме того, ожидание – самый сильный афродизиак, моя сладкая. – Александр провел пальцем по ее губам. – У нас впереди целая жизнь, чтобы отдаваться страсти, чтобы узнавать друг друга во всех смыслах. Ожидание – мука, но какая сладкая!
Он взял ее за руку и стал целовать ее пальцы. Каждый палец брал в рот медленными, сладострастными движениями, поглаживая языком, от чего соски ее вновь восстали.
– Мой отец одобрил бы, – сказала Ливия.
– В самом деле?
– Воздай добром за добро, – ответила она. – Таково его жизненное кредо. При условии, что есть за что воздавать, разумеется.
Александр вспомнил о фреске в столовой и снова подумал о том, что эта фреска могла бы рассказать ему о Софии Лейси и в конечном итоге о нем самом. Интересно, сможет ли то, что он узнает о родителях Ливии, сообщить ему что-то о ней?
– И считает ли он благодарность в форме секса приемлемой формой воздаяния, как вы думаете?
Помолчав, Лилия ответила.
– Думаю, да, – сказала она. – Может, он и служит деревенским викарием, но при этом он блестящий теолог и, как большинство философов, считает, что размышлять стоит над любым вопросом. Запретных тем для него не существует. Он считает, что табу – удел узколобых, так что, – Ливия пожала плечами, – не думаю, что он не одобрил бы воздаяние в форме страсти.
– А ваша мать? Какие у них были отношения? – Александр пытался не показать, насколько острым было его любопытство.
– Понятия не имею о том, что происходило за дверями их спальни, – ответила Ливия, – но помню, что они были друзьями, можно сказать соратниками. Для обоих семейные узы имели большое значение. – Ливия покачала головой. – Почему мы говорим о таких серьезных проблемах, Алекс? – Задавая этот вопрос, она уже знала ответ. Им с Алексом еще предстояло узнать друг друга по-настоящему. Но это произойдет не скоро. Гораздо позже, чем они пойдут к алтарю.
– Чтобы отвлечься, мой друг, – смеясь, ответил Александр.
– Не исключено, – согласилась Ливия. – Вы как-то говорили мне, что совсем не знаете свою мать.
– Возможно, говорил, – уклончиво ответил Александр. – Поскольку так оно и есть.
– Умереть во время родов. Какая трагедия! Ваш отец, должно быть, очень страдал. Ведь ему пришлось одному растить ребенка… Он больше не женился?
– Нет, – покачал головой Александр. Он не помнил, чтобы говорил, что его мать умерла во время родов, но предпочел не разуверять Ливию.
Он взял ее за руки и привлек к себе, но на этот раз обнимал некрепко.
– У нас впереди много времени для расспросов и открытий, Ливия, но сейчас я бы хотел поговорить о ваших древних слугах.
Ливия встрепенулась, вновь ощутив тревогу.
– Насколько я понимаю, мы не можем их выгнать, – осторожно сказал Александр, – но щедрая пенсия наверняка удовлетворила бы их.
– Нет, – заявила Ливия. – В завещании Софии совершенно недвусмысленно говорится о том, что они должны оставаться на службе столько, сколько пожелают.
– А вы их об этом спрашивали? – Александр понимал, что Ливия считает себя ответственной за судьбу своих слуг – она считала себя их хозяйкой, как, впрочем, и хозяйкой самого дома.
– В этом нет необходимости, – ответила она. – Они знают условия завещания, и когда будут готовы уйти, сообщат об этом.
– Но поймите, Ливия, как только мы поженимся, Моркомб не сможет служить швейцаром, а тем более дворецким в доме князя и княжны Проковых.
– Что вы предлагаете?
Алекс услышал нотки раздражения в ее вопросе и прикинул, стоит ли дальше продолжать эту тему или отложить ее до того времени, когда они поженятся и Ливии придется принять тот факт, что близнецы и Моркомб – его слуги и потенциальные пенсионеры. Однако он хотел быть честным с ней и продолжил разговор.
– Им не придется покидать дом, если они не захотят съезжать со своей половины, – резонно заметил Александр, – но их обязанности можно свести к минимуму и сделать это так, чтобы они не почувствовали себя оскорбленными.
Ливия теперь в полной мере осознала, насколько эфемерное чувство – страсть.
– Помимо того что подобный шаг шел бы вразрез с волей Софии Лейси, отстранив их от работы, как предлагаете вы, мы заставим их ощутить себя бесполезными и нежеланными. Этот дом и их дом тоже, Алекс, и у них на этот дом прав больше, чем у меня. – Она чуть повысила голос. – Я не могу и не хочу гнать их на все четыре стороны. Когда мы с Нелл и Элли приехали сюда, да не одни, а с тремя вечно вопящими детьми и с их громогласной няней, близнецы обихаживали нас всех и всем создавали комфорт. И готовят они чудесно.
