Элейн Барбьери - Полночный злодей
Резкая боль в сердце пронзила Пуантро. Он вспомнил, какой любовью светились каждый раз, когда она его видела, чистые глаза Габриэль. Он отвечал ей такой же горячей отцовской привязанностью и был горд тем, что ему больше ничего не нужно. Общество Нового Орлеана не стоило мизинца этой девушки, так же как раньше оно не стоило его любимой Шантель. Габриэль являлась его драгоценностью, которой не было цены. Скоро он вновь обретет ее и, как только это произойдет, увезет подальше отсюда, в большие города Европы, где будет выполнять все пожелания своей любимицы, чтобы навсегда стереть воспоминания о том ужасе, который ей довелось пережить. Но, как говорится, прежде чем съесть яичницу, надо разбить яйцо.
Пуантро хлопнул вцепившееся ему в руку какое-то кровожадное насекомое. Он вспомнил, с каким волнением ожидал ответа Лафитта и вчера наконец получил его. У него дрожали руки, когда он читал небрежно написанное письмо. Послание было предельно кратким. Лафитт готов к встрече и снабдит его средствами передвижения и людьми, знающими дорогу на Гранде-Терре. Лафитт подчеркнул, что может обеспечить конфиденциальность только на этих условиях. Пуантро не сомневался, что Лафитта забавляют все испытываемые им неудобства, но убеждал себя, что все это не имеет значения. Как только Габриэль окажется в безопасности, он рассчитается с этим мерзким человеком.
Неожиданно перед ним как живая предстала Манон, усилив его волнение. Он не видел свою любовницу с той ночи, когда покинул ее, лежавшую среди разбросанной одежды на полу спальни. При мысли о Манон внутри у него как будто все стянулось в узел. Пуантро выругался. Он желал эту женщину постоянно, ее образ преследовал его. В конце концов, это ненормально. Длинная прошедшая ночь, когда сквозь болотную тьму долетало гулкое эхо барабанов местных колдунов, укрепила в голове Пуантро смутное подозрение. Прожив всю свою жизнь среди креольского общества Нового Орлеана, он с раннего детства слышал поверья о магическом зелье, изготовляемом туземными жрицами и превращавшем мужчин в кукол, которыми женщины манипулировали, как хотели. Он вдруг твердо уверовал, что его любовница действительно попыталась использовать черную магию для достижения над ним такой странной власти…
Пуантро, впрочем, не пугали колдовские чары Манон. Да, он имел много возможностей убедиться, какую власть имела над ним эта женщина. Однако он полагал, что как только кризисная ситуация разрешится и его дорогая Габриэль вновь будет вместе с ним, необходимость в утешениях Манон отпадет. Придет день, и он позаботится, чтобы она получила по заслугам.
Вдруг, разозлившись, что Манон опять заняла все его мысли, когда на очереди были более важные дела, Пуантро заставил себя сосредоточиться на предстоящей непростой встрече. Предположим, встретиться с живым Лафиттом даже любопытно. Интересно также убедиться в том, что этот человек, как говорили, ведет в своем пиратском гнезде роскошный образ жизни. Деловые знакомые Пуантро, ежемесячно посещавшие аукционы рабов на Гранде-Терре, давно заинтриговали его своими рассказами об изысканных и утонченных приемах Лафитта. То, что Гранде-Терре служил когда-то индейским племенам местом для человеческих жертвоприношений, было, как он считал, весьма многозначительно. И, если бы размышления Пуантро продолжились, он бы усмотрел в деятельности Лафитта именно на этом острове нечто пророческое.
Погрузившийся в свои мысли Пуантро вздрогнул от грубой команды матроса, находившегося на носу их лодки. Еще более грубо повторил команду его напарник на корме. Пуантро не стал тратить усилия на едкий ответ, а предпочел сразу спрыгнуть вниз, как того потребовали матросы, уже загонявшие лодку на берег.
Пуантро огляделся вокруг. Место, где он проведет предстоящую ночь, было совершенно диким, кишевшим всеми известными отвратительными кровососущими насекомыми. Он готов вынести эти муки ради одного-единственного человека, а когда наступит утро, сделает все, чтобы заставить виновного в этом сполна за них заплатить!
Да, капитан Роган Уитни дорого заплатит…
Габриэль просыпалась медленно. Сквозь закрытые веки пробивалось яркое солнечное утро, но она не спешила открывать их, пока ее руки осторожно ощупывали простыни. Повернувшись на бок, она почувствовала знакомый мужской запах, исходивший от подушки, и медленно открыла глаза. Его там не было.
Габриэль отказывалась определить, какие чувства овладели ею. Проснувшись, она опять обнаружила себя лежащей на широкой постели в каюте капитана. Это повторялось каждое утро с тех пор, как она впервые попала в залив Баратария. Четыре дня она просыпается в постели капитана, не будучи в силах припомнить, как она туда попадает.
Может, она предпочитала не помнить? Какое-то смутное представление о том, как сильные руки поднимали ее с пола капитанской каюты, где она решительно ложилась каждый вечер, воспоминание, как она покоилась на мощной груди, прежде чем ее принимала широкая постель. Затем ее обволакивало мужское тепло, и это было до странности приятно. Она не могла также понять, были ли сном легкие прикосновения его уст к ее щекам, лбу, губам.
Явью же было то, что каждое утро Роган оставлял ее просыпаться в постели одну… и они оба по молчаливому соглашению предпочитали не обсуждать, каким образом она там оказывалась. Это неоговоренное перемирие было настолько хрупким, что лучше ничего и не обговаривать.
Однако из этого перемирия стала вырисовываться определенная форма отношений. Разумеется, обеспокоенность все еще присутствовала в ее мыслях, в отдельные моменты она все еще безуспешно искала возможность избавиться от постоянной охраны, но в то же время Габриэль открыла для себя нечто важное, составлявшее существенную особенность каперского судна Рапаса.
Прежде всего она обнаружила уважение и преданность членов команды своему капитану. Было очевидно, что каждое утро матросы по очереди отправлялись на Гранде-Терре, стремясь создать точно рассчитанное впечатление всеобщей радости по поводу затянувшегося отдыха… хотя на самом корабле все прекрасно понимали, что это делается для отвода глаз.
Казалось, каждый человек понимал и принимал отведенную ему роль в этой долгой и опасной скрытой игре. Все знали, что одна-единственная ошибка может привести к провалу важного дела. Она судила об этом по обрывкам отдельных разговоров, которые могла слышать, когда матросы проходили по коридору мимо ее двери, или на палубе во время прогулок.
Во-вторых, казалось, что у каждого члена команды было свое личное отношение к той цели, которую преследовал капитан Роган. Смущало лишь, что всех их объединила общая решимость уничтожить ее отца.
