Мэри Бэлоу - Бессердечный
– Домой, – Ее глаза вдруг наполнились слезами. – Ах, Люк, ты даже не представляешь, как это чудесно звучит. Я представить не могла, что у меня будет собственный дом. Я думала, что буду жить в доме брата как незамужняя сестрица. – У нее на глазах навернулись слезы.
Люку захотелось обнять ее. Она помогла ему пережить тяжкое испытание, которым было для него возвращение домой. Но этот жест мог быть истолкован Анной как его слабость, а он не мог позволить себе быть слабым.
Анна принадлежала когда-то другому человеку, как и он сам. Правда, Анна была еще способна плакать по своей потерянной любви, а он – нет.
Он сжал ее руки еще крепче.
– Конечно, я не доставил бы твоему брату такого удовольствня, тем более что он собирается жениться.
Она запрокинула голову и улыбнулась.
– Мне нравится Генриетта, – сказала Анна. – Я боялась, что она невзлюбит меня, но она была очень мила. Как жаль ,что она так рано овдовела. Но, может быть, она снова выйдет замуж. Она ведь совсем молодая. Должно быть, она совсем юной вышла замуж.
Люк поцеловал ее. Он не хотел ни говорить, ни думать о Генриетте. Она вздохнула и ответила на поцелуй, обвив руками его шею. Их поцелуй был долгим и глубоким, но странно нечувственным. Пугающе нечувственным. Они целовались не ради страсти, но ради чего-то другого. Люк боялся определить это, даже про себя.
Поцелуй должен стать более привычным. Откинув голову, он посмотрел на жену из-под полуприкрытых век и перевел взгляд на постель.
– Надеюсь, что сегодня ночью я дам вам почувствовать, что вы действительно дома, мадам.
Люку нравился ее смех. Казалось, в этом смехе была вся ее душа, и именно поэтому он так отличался от того жеманного хихиканья, которое он привык слышать от светских дам.
– Я жду этого с нетерпением, ваша светлость, – ответила Анна.
И вот он снова ощутил желание, которое, как он знал, утешит его. Утешит, потому что оно стало привычным и не оставляло места для более глубоких чувств. Но, к сожалению, оно не могло быть удовлетворено прямо сейчас.
– Думаю, нам следует придерживаться деревенских обычаев, раз уж мы в деревне. И пораньше лечь в постель, – сказал Люк, с неприязнью думая о слугах в соседней комнате.
Она снова рассмеялась.
Их отношения вернулись к привычному легкому флирту.
Всю неделю после их прибытия в Баден Анна боялась спугнуть свое счастье. Это было прекрасное место. И свет раннего лета окрашивал его в восхитительные тона. Как было чудесно снова оказаться в деревне, вдали от условностей городской жизни. Нельзя сказать, что ей совсем не нравилось в Лондоне до того вечера в «Рэнелл-Гарденс». Однако после маскарада она стала задыхаться там.
Теперь Анна снова чувствовала себя свободной, хотя знала, что это только иллюзия: она не избавилась от сэра Ловэтта Блэйдона и никогда не избавится. И все же она предпочитала находиться в плену иллюзий. Тогда она сможет свободно дышать и будет счастливой.
Возможно.
И все же Баденское аббатство не было тихим и безоблачным раем. Существовали проблемы, омрачавшие жизнь всей семьи. Одна из них вполне очевидна – Эшли и Дорис вернулись домой против своей воли, и оба были сердиты на Люка, если не сказать враждебны. Но он даже не старался исправить положения. Он держался холодно и отстраненно, не делая попыток поговорить с ними и оправдать свои действия. Оба его поступка имели оправдание. Но ведь должна еще быть и любовь. Любовь, которая была так сильна в семье Анны, что ей трудно было представить, как можно жить иначе. Ведь любовь могла победить оскорбленную гордость, восстановить порванные узы.
Казалось, Люку чувство любви было чуждо, но Анна старалась не думать об этом.
Вторая проблема проявлялась не столь очевидно. Вдовствующая герцогиня – свекровь Анны – была очень добра к ней. Она проводила с Анной много времени, помогая и объясняя, как ей вести себя в роли герцогини Гарндонской, хозяйки Баденского аббатстаа и самой высокопоставленной особы среди соседей. Но в отношениях Люка и его матери не ощущалось никакого тепла. Они почти не общались, несмотря на то, что у них была общая цель: благополучие Эшли и Дорис. И даже с Генриеттой Люк был холоден. С Генриеттой – такой красивой, очаровательной и дружески к ней настроенной. Ведь она была женой его брата. Неужели он так ненавидел своего брата, что даже с его вдовой не может быть приветливее.
Анна понимала, что ключ к разгадке этих отношений – его брат, Джордж, покойный герцог Гарндонский. Люк чуть не убил его на дуэли. Он сказал, что не помнит причины их ссоры. Но проведя всего лишь несколько дней в Баденском аббатстве, Анна не могла поверить в это. Как можно забыть причину ссоры, которая едва не сделала человека убийцей своего брата?
Тень прошлого, каким бы оно ни было, витала над аббатством. И Анна ничего не могла узнать о нем. Спросить у кого-либо из его семьи было бы предательством по отношению к Люку. Спросить его самого представлялось еще более немыслимым. За месяц их супружеской жизни они не разговаривали почти ни о чем, кроме пустяков. Им нравилось быть вместе, их разговоры были легкими и шутливыми, часто они поддразнивали друг друга. Но никогда не делились ничем друг с другом, они только отдавали друг другу свои тела. Они были чужими. И Анна не знала, как задать ему такой вопрос, хотя попыталась однажды, в самом начале их совместной жизни узнать, что же произошло десять лет назад? Почему это разрушило всю его жизнь?
Это действительно разрушило его жизнь. Дорис рассказывала ей, что когда-то он был совсем другим.
И все же для Анны воздух Баденского аббатства был наполнен свободой и счастьем. Отношения с Люком ее вполне устраивали, если смириться с тем, что они были очень поверхностными. Он любил ее в ту, первую ночь после их приезда, как и обещал, подарив ей минуты упоительного наслаждения. А потом сказал, что теперь, когда они уверены в ее беременности, он должен оставлять ей больше времени для сна.
– Мы ограничимся одним разом за ночь, чтобы удовлетворить мой аппетит, – добавил он.
И он сдержал свое слово.
Это могло бы стать разочарованием для Анны, чей аппетит со временем также разыгрался, но его решение свидетельствовало о том, что он заботится о ее здоровье и об их будущем ребенке. С его стороны это было почти проявлением нежности.
Анна стала подниматься по утрам с Люком, чтобы вместе отправляться на верховые прогулки. Когда она попросила у него разрешения на это, он рассмеялся, не поверив, что она сможет рано вставать. В первую их прогулку он вызвал у нее негодование, приказав оседлать для нее старую, усталую кобылку. И смеялся над ее гневом, пока ей меняли лошадь.
