Сара Маклейн - Распутник
Пенелопа резко отвернулась от него, пока не наговорила еще чего-нибудь. Пока не выдала свои чувства.
— Пенелопа, — окликнул Борн, когда она уже ступила в тускло освещенный коридор. Она остановилась, и в душе вспыхнула надежда — сейчас он извинится! Скажет, что ошибался. Что на самом деле она ему не безразлична. Что он ее хочет. — Это самая сложная часть — с дамами. Ты понимаешь?
Он всего лишь имеет в виду, что она должна продолжать притворяться. Что наедине женщины станут расспрашивать ее куда подробнее, чем на публике.
Это будет испытанием.
Но называть это самой сложной частью вечера? Смешно, потому что самую сложную часть она пережила только что.
— Я справлюсь с дамами, милорд, как мы и договорились. К концу вечера ни одна не будет сомневаться в том, что мы с вами безумно влюблены друг в друга, а моих сестер будет ждать нормальный сезон. — Она подпустила стали в голос. — Ну а вам неплохо бы помнить, что вы обещали мне экскурсию по вашему клубу, и теперь я понимаю, что это не из великодушия, а всего лишь в уплату за мою роль в вашем мошенничестве.
Он замер.
— Обещал.
— И когда?
— Посмотрим.
Пенелопа прищурилась — такой ответ был универсальным синонимом отказа.
— Да, полагаю, посмотрим.
Она повернулась к нему спиной, прошествовала к салону и взялась за ручку двери, высоко подняв голову и расправив плечи.
Нервы напряглись до предела, но она поклялась себе, что будет непреклонной. И выдержит испытание.
Глава 12
«Дорогой М.!
Томми приезжал домой на День святого Михаила[5] , и мы праздновали просто грандиозно, хотя нам очень не хватало нашего Майкла. И все-таки мы от души повеселились — собирали позднюю ежевику и ели ее, пока животы не разболелись, все в лучших традициях. Зубы, конечно, стали серовато-синими, ты бы нами гордился.
Может быть, в этом году мы увидим тебя на Рождество? Праздник на День святого Стефана в Колдхарборе в самом деле бывает чудесным.
Мы все думаем о тебе и очень скучаем.
Всегда — П.
Нидэм-Мэнор, сентябрь 1818 года».
Ответа нет.
Она попросила больше к ней не прикасаться, и он уважил ее просьбу.
И даже сделал на шаг больше.
Оставил ее в полном одиночестве.
Оставил одну в ту же ночь; привез в «Адский дом» и, не сказав ни слова, тотчас же уехал туда, куда ходят мужья без своих жен. И следующим вечером, когда она ужинала в огромной пустой столовой под бдительным присмотром нескольких несочетающихся между собой, слишком юных лакеев. По крайней мере к ним она уже начинала привыкать и очень гордилась тем, что за весь ужин ни разу не покраснела.
И в ночь после этой, когда она стояла у окна своей спальни, как дурочка, и ее тянуло туда, куда уехала его карета, словно ее привязали к ней веревками. Словно, если она будет смотреть достаточно долго, он вернется! Внезапно возле дома остановилась карета. Она постаралась не обращать внимания на сильно забившееся сердце и дребезжание стекла в окне.
Более того, она вытерла руки с впечатляющим хладнокровием, подошла к двери, соединяющей ее комнату со спальней мужа, прижалась ухом к прохладному дереву и стала дожидаться его появления.
Спустя долгие минуты, наградившие ее всего лишь раздражающей болью в шее, любопытство пересилило, и она направилась к двери, ведущей в коридор, решив выглянуть наружу и проверить, в самом ли деле ее муж вернулся домой.
Приоткрыла дверь меньше, чем на дюйм.
И лицом к лицу столкнулась с миссис Уорт.
Пенелопа вздрогнула и захлопнула дверь прежде, чем сообразила, что выставила себя полной дурой перед сильно волнующей ее экономкой мужа.
Сделав глубокий вдох, она открыла дверь и широко улыбнулась:
— Миссис Уорт, вы меня напугали.
Экономка наклонила голову.
— К вам гость.
Брови Пенелопы сошлись в ниточку.
— В такое время? Ведь уже одиннадцать ночи.
Экономка протянула визитную карточку.
— Он говорит, это очень важно.
Он.
Пенелопа взяла карточку.
Томми.
Ее охватило счастье. Он был первым человеком, пришедшим навестить ее в этом большом пустом ломе, — даже мать не приехала, а всего лишь прислала записку, что навестит ее, «когда цветок нового супружества распустится и превратится в розу». Но этот цветок и не собирается превращаться в розу.
Но Томми ее друг. А друзья навещают друг друга. Пенелопа не могла скрыть от миссис Уорт свою улыбку.
— Я сейчас же спущусь. Дайте ему чаю. Или... вина. Или... виски. — Она покачала головой. — В общем, того, что люди пьют в такой час.
Пенелопа закрыла дверь, наскоро привела себя в порядок и помчалась вниз по лестнице в переднюю гостиную, где он, словно уменьшившись в размерах в этой экстравагантной комнате, стоял у большого мраморного камина.
— Томми! — радостно воскликнула Пенелопа, подходя к нему. — Что ты здесь делаешь?
Он улыбнулся:
— Приехал, чтобы похитить тебя, конечно.
Должно быть, он пошутил, но что-то в его голосе Пенелопе не понравилось, и только тут она сообразила, что Томми здесь быть не должно что Майкл придет в бешенство, увидев Томми Оллеса в своей гостиной со своей женой. И не будет иметь значения, что Томми с Пенелопой дружат целую вечность.
— Тебе не следовало приходить, — сказала она, когда Томми повернулся к ней и поднес ее руку к губам. — Он придет в ярость.
— Но мы с тобой по-прежнему друзья, разве нет.
Он посмотрел на нее с непривычной серьезностью.
— Скажи мне только одно. С тобой все в порядке?
Он произнес это мягко и обеспокоенно, и Пенелопа совсем не ожидала, что ее вдруг охватят такие сильные эмоции, а на глаза навернутся слезы. Прошла неделя после того, как они поспешно и незаметно обвенчались в Суррее, и никому даже в голову не пришло спросить, как она себя чувствует. Даже ее мужу.
— Я... — Она замолчала, потому что горло перехватило.
Обычно дружелюбные голубые глаза Томми потемнели.
— Ты несчастна. Я убью его!
— Нет! Нет. — Пенелопа положила ладонь ему на руку. — Я не несчастна.
— Не защищай его. Он тебя обижает?
— Нет.
— Тогда что?
— Я его редко вижу.
— Это неудивительно, — сказал Томми, и по его голосу она поняла, что он уязвлен. Дружеские чувства куда-то делись. Она поняла это, когда Майкл уехал. Когда перестал писать. Когда ему все стало безразлично. Томми долго молчал, потом спросил: — А ты хотела бы видеть его чаще?
На этот вопрос не существовало простого ответа. Она не хотела иметь ничего общего с одной половиной Майкла, с тем холодным, далеким мужчиной, который женился на ней ради земли. Но вот вторая половина — мужчина, который обнимал ее, заботился о ее удобствах и совершал восхитительные, чудесные вещи с ее разумом и телом... видеться с ним почаще она бы не отказалась.
