Невеста-заложница - Фэйзер Джейн

Он выскочил на стол через миг, легко повторяя все фигуры танца и крутя свою партнершу так, что она то отлетала на дальний конец стола, то приближалась к нему вплотную. Она по-прежнему хохотала, однако теперь ее хохот звучал как-то дико и напряженно: приходилось следить за партнером и предугадывать его следующие па.

Восторженный рев, топанье и хлопанье зрителей едва не заглушили волынку. Руфус внезапно подался назад, соскочил со стола и подхватил партнершу за талию. Приподнял ее над головой и опустил себе на плечи, как шаль.

Подхватив в одну руку свечу в канделябре, а в другую — флягу с вином, Руфус устремился к лестнице. Порция, все еще захваченная безумством танца, едва осознавала, что ее несут, как приз, вверх на галерею под одобрительные выкрики и улюлюканье зрителей и заключительные, замирающие аккорды волынки.

Глава 11

Руфусу не требовался провожатый. Останавливаясь в заведении у Фанни, он всегда занимал одну и ту же комнату. Держа фляжку в зубах, он распахнул дверь в дальнем конце галереи, вошел внутрь и закрыл дверь.

Свечу он поставил на полке над камином, фляжку с вином — на маленьком круглом столике возле кровати и лишь после этого снял с плеч свою добычу.

— Я выиграла, — пропыхтела Порция, откидывая со лба влажные волосы.

— Спорный вопрос, — возразил Руфус и поцеловал ее в губы — жадно и в то же время ласково. Жесткие усы щекотали кожу. Точно так же, как это было и утром, — только теперь к ее ощущениям добавилось чувство неизбежности, прикосновения к тому, что принято именовать судьбой. Порция отвечала на поцелуй пылко, повинуясь пожару, все еще полыхавшему у нее в крови. Доносившиеся снизу выкрики и рев волынки по-прежнему будили в ней нетерпеливый трепет.

Она замечала лишь то, как удивительно пахнет его кожа, как ласково приникли к ней его губы и как вкус его языка смешался с пряным вкусом вина. Он погладил Порцию по спине, и она привстала на цыпочки, обняла его за шею и тесно приникла всем телом в ожидании новой ласки.

Руфус тихонько рассмеялся, не прерывая поцелуй. Широкая ладонь легла ей на затылок. Другой рукой он принялся вытаскивать из-за пояса свою рубаху, торопливо расстегнул ее и стащил с себя. Порция с возраставшим нетерпением гладила широкую спину и плечи Руфуса.

Он подался назад, чтобы снять сапоги, но Порция не отпустила его, со смехом заставляя возобновить поцелуй. Он засмеялся в ответ и прижал ее к себе еще сильнее. Его язык двигался все неистовее, проникая в самые дальние уголки горячего, жаждущего ласки рта, и она всеми силами поощряла это удивительное вторжение. Руфус кое-как стащил с себя штаны, в спешке зашвырнул их куда-то в угол.

В следующий миг его большие руки занялись застежками у нее на рубахе, торопливо пробежались по чувствительным грудям и снова вернулись на плечи, чтобы снять рубаху совсем. Она прижалась к его обнаженной груди, и соски мгновенно напряглись от неведомых прежде волнующих чувств. Она послушно отстранилась, позволяя Руфусу расстегнуть пряжку на ремне. Штаны легко соскользнули с бедер, и по всей коже побежали мурашки от прикосновений сильных загрубевших ладоней. Легким толчком он заставил Порцию опуститься на кровать: стянул с нее сапоги и не глядя швырнул за спину. Он так же ловко управился и с ее штанами. Только теперь Порция как-то отстраненно, краем сознания подумала, что же на самом деле происходит.

Если она и смутилась, то лишь на миг. Ибо понимала, что это может прекратиться, стоит лишь сказать слово. И понимала, что именно ее собственные поступки послужили приглашением для мужчины, который не знал, что сейчас лишит ее девственности.

А в следующий миг Порция забыла обо всем. Сильные ласковые руки осторожно двигались вверх по бедрам, поглаживая нежную чуткую кожу. Она почувствовала, как пульсирует средоточие ее женственности, готовое распахнуться, открыться навстречу чему-то неведомому, но до боли необходимому ей в эти минуты. Она смотрела в чистые, ясные, как летнее небо, глаза. Из синей глубины вопрошала сама душа. Вопрошала ласково и страстно. И несмотря на всю свою неопытность, Порция догадалась, что Руфусу необходимо увидеть и почувствовать ее ответное желание.

Она ласкала его, повинуясь голосу инстинкта, и под ее рукой мгновенно напряглось наполненное кровью копье, упершееся ей в пах и упрямо проникавшее все глубже и глубже. Порция прочла недоумение в его взгляде в тот миг, когда он наткнулся на нетронутый барьер ее целомудрия, и, прежде чем Руфус успел все осознать и остановиться, прижала его к себе что было сил. С потрясенным вздохом он рванулся внутрь, и в следующий миг не осталось ничего, кроме всепоглощающего чувства открытости: он заполнил ее целиком.

Но Руфус не позволил ей сполна насладиться каскадом новых, восхитительных чувств: он резко отодвинулся и тяжело рухнул на нее, задыхаясь и обливаясь потом. Порция с удивлением обнаружила, что теперь ее захватило щемящее чувство утраты: в ней осталась сосущая пустота, которую необходимо заполнить.

Опираясь на локоть, Руфус приподнялся и заглянул в ее лицо. Боль и недоумение от неожиданной утраты читались на нем ясно, как в детской книжке с картанками.

— Почему ты ничего не сказала? — Его голос звучал глухо и горько.

— Это не имело значения. И прозвучало бы совершенно некстати, — еле слышно пробормотала Порция, едва справляясь с нахлынувшим разочарованием. Ей хотелось плакать от неудовлетворенности, от привычного, но обострившегося вдесятеро на сей раз чувства отверженности и ненужности. — Ты разозлился? — Ее голос дрожал, готовый сорваться.

— Если я разозлюсь, тебе не понадобится об этом спрашивать, — сухо ответил он.

— Это не имело значения, — повторила девушка, с отчаянием понимая, что вот-вот разревется.

— Поверь мне, Порция, это имело значение. — Руфус откинулся на спину, причем его рука небрежно лежала у нее на животе, словно он позабыл ее убрать. — В мои привычки не входит лишать девушек невинности. Если бы я знал… — И он тяжело вздохнул. — Но откуда мне было знать?

— Неоткуда, — подтвердила Порция. Она прекрасно отдавала себе отчет, что в ее поступках, вполне соответствовавших поведению искушенной в любовных утехах особы, нельзя было заподозрить подвох. К тому же Руфус знал о ее прежней жизни. И о привычках отца.

Порция неловко отвернулась, чтобы украдкой вытереть набежавшие слезы об уголок одеяла.

— Если бы я знал, — настойчиво повторил Руфус, сев на кровати, — я бы вел себя иначе.

— И как же? — Мгновенно вспыхнувшее любопытство пересилило горечь неудовлетворенности. — Я всегда полагала, что для этого есть только один способ.

— Это верно. — Он протянул руку и ласково провел пальцем по ложбинке между невысокими холмиками нежных грудей. — Но остается масса возможностей проделать это более нежно.

Она ничего не смогла прочесть по его лицу и не имела понятия, о чем он толкует, однако легкий трепет предвкушения уже поколебал недавнюю обиду.

— Расскажи, что ты почувствовала, — попросил Руфус. Его большая ладонь целиком накрыла чуткую грудь.

Порция сосредоточенно нахмурилась, честно стараясь подобрать самые точные слова и в то же время чувствуя, как согревшуюся под ладонью грудь словно щекочут мурашки, а сосок против воли напряженно приподнимается.

— Это было… как будто не случилось что-то, что непременно должно было произойти.

— Так я и думал, — мягко рассмеялся он. — Бедный утенок. — И Руфус наклонился, чтобы губами пощекотать ей грудь. Его снова затопило удивление: какая нежная, гладкая у Порции кожа. Он словно касался волшебной тончайшей ткани, нетронутой, белоснежной в неярком свете свечи, Его язык коснулся бутона соска, и Порция встрепенулась.

Он заглянул ей в глаза и прочел огромное удивление. Дикое упоение танцем, забросившее их сюда, давно миновало, и ему на смену пришла нежность и неумолимое желание. Руфус опустил руку ниже.

Он осторожно погладил ее по животу — так, что у Порции захватило дух. Не в силах совладать с наплывавшей страстной истомой, девушка запрокинула голову. Чувствуя, как сильные пальцы скользят между бедер, Порция распахнулась навстречу, подавив трепетный нетерпеливый стон. Все тело молило о новых интимных ласках, и глаза снова стали влажными — но не от обиды, а от невероятного наслаждения.