Кэтрин Смит - В ночи
– Давай займемся любовью.
Он откинул голову на спинку сиденья.
– Что? – Господи Боже, наверное, он неправильно расслышал, что она сказала.
– Давай займемся любовью, – повторила она.
– Здесь? – Голое внезапно охрип. Она пожала плечами:
– Здесь. У меня дома. Мне безразлично. – Она прижалась к нему.
Господи Иисусе, она ошеломляет гораздо легче, чем он думал…
– Только не здесь.
– Тогда у меня дома. – Она наклонилась, чтобы поцеловать его.
Он остановил ее, удерживая за плечи на расстоянии.
– И там тоже нет.
Она обиженно надула губы.
– Почему?
Он тихонько рассмеялся. Какая нелепость. Он не знал, смеяться или плакать. Есть женщина, которую он хочет и которая нужна ему, словно воздух. Она фактически предлагает ему себя, а он отказывается от нее.
– Ты пьяна, вот почему. – «И главное, не уверен, смогу ли сейчас любить тебя, а потом обчистить».
– Ты меня не хочешь? – Все говорило, что она обижена, – выражение лица, задрожавший голос.
Трещина в его сердце, продолжала расти, грозя расколоть надвое этот твердый орешек.
– Хочу так, что представить себе не можешь.
– Тогда возьми меня. – Она терлась и прижималась бедрами к его возбужденной плоти. – Мне так тебя хочется.
Он подавил в себе рвущийся наружу стон. Господи, этот благородный поступок зачтется ему и убережет от пропасти ада, когда придет его час отчитаться за земную жизнь.
– Сейчас ты сама не знаешь, чего хочешь. Поверь мне, ты будешь жалеть, когда придешь в себя.
– Неправда, не буду, – с вызовом заявила она.
– Нет, будешь. – Кажется, они начали препираться. Что может быть более смехотворным, чем их спор? Самое ужасное, что приходится отказывать самому себе в единственном, чего он так долго желал. Черт возьми, всего несколько недель назад он говорил ей, что собирается уложить ее в постель, а теперь, когда она предлагает себя, он идет на попятную.
Однажды она и так пожалеет, что узнала его. Не нужно усугублять ситуацию. И не следует отягощать свою совесть.
Разумные доводы, должно быть, дошли до ее затуманенного сознания. Или, может, она поняла, что ей не удастся настоять на своем. Как бы то ни было, она соскользнула с него и уселась рядом.
– Если бы я была трезвой, ты бы не отказался?
– Ни за что. – Он улыбнулся, когда она устроила голову на его плече.
– Вот и отлично. – Она зевнула. – А то я забеспокоилась, вдруг ты теряешь ко мне интерес.
– Этого не будет никогда. – Уинтроп проглотил комок, застрявший в горле.
В ответ она что-то тихонько пробормотала. Несколько минут спустя они остановились у ее дома. Уинтроп внес ее, посапывающую, в дом, уложил на софу в гостиной и накрыл одеялом. Он не отважился перенести ее в спальню. Если она проснется и снова попросит заняться с ней любовью, он точно не сможет устоять. Он всего лишь слабый человек.
Он вернулся домой усталым и со смятенным сердцем, чего с ним никогда не бывало. Он мог рассуждать и жаловаться на то, что жизнь несправедлива к нему, но на самом деле почему-то так не думал. После тех жутких вещей, которые он совершил, совершенно естественно, что ему отказано в добре и милости.
Господи, Норт был прав. Он становится похожим на Девлина. Даже хуже – на Брама. А потом он понял, что у него начались настоящие проблемы.
Он вошел в свою квартиру, толчком закрыв за собой дверь. Не потрудившись зажечь свет, задвинул задвижку. Потом скинул пальто и дернул, развязывая, галстук. Сегодня, в праздничную ночь, он отпустил камердинера.
Расстегивая воротничок, он вдруг понял, что в комнате кто-то есть.
– Добрый вечер, паренек. – Дэниелс вышел из темного угла, где он сидел на стуле, и вступил в поток лунного света, льющегося через окна.
– Черт возьми, когда ты перестанешь вползать ко мне в дом? – С тяжелым вздохом Уинтроп кинул пальто и галстук на кресло. Самое последнее, что он хотел видеть сегодня ночью, был Дэниелс.
– Я-то надеялся, что ты занимаешься той безделушкой для меня.
Уинтроп потер руками лицо. Он так устал. Ничего не хотелось, кроме как упасть в постель и укрыться с головой одеялом.
– Я сначала должен найти, где она ее прячет. – Старик злобно смотрел на него, пока сокращал дистанцию между ними.
– Тогда почему ты здесь, а не с ней?
Был ли он таким мерзавцем тогда, в то время, когда Уинтроп любил его, как отца? Или он так умело притворялся? Нет, Уинтроп, без сомнения, принимал на веру все, что ему скармливал этот холодный ублюдок.
– Я достану ее.
Дэниелс ткнул пальцем Уинтропу в лицо.
– Старайся как следует. Я пока терплю, потому что помню о нашей прежней дружбе, но не собираюсь ждать долго. Лучше сам добудь мне эту чертову тиару, а не то я заставлю тебя сделать это.
Откуда-то взялась решимость, и Уинтроп оттолкнул старика от себя.
– Интересно посмотреть, как это тебе удастся. – Дэниелс заулыбался. Сладенькой улыбкой милого дедушки с душой сатаны.
– Будет жаль, если вдруг что-нибудь случится с одним из твоих братьев или с их женами.
Уинтроп почувствовал, как кровь стынет в жилах.
– Ты не посмеешь.
Дэниелс пожал своими согнутыми плечами:
– Может, и посмею. А возможно, с ними вообще ничего не случится. Я слышал кое-какие разговоры о тебе и леди Осборн. И заметил, сколько времени ты у нее проводишь. Ты полагаешь, я ничего не понимаю? Ты думаешь, я не могу сложить два плюс два и определить, что ты смотришь только, как она крутит хвостом? Никто, кроме тебя, не будет виноват, если с ней произойдет несчастье.
Уинтроп выпрямился.
– Если ее убрать с дороги, тебе легче будет увести тиару. Может, это выход? Как ты думаешь?
Стиснув зубы, Уинтроп изо всех сил пытался совладать с собой, хотя в груди росло желание покончить с прохвостом.
– Думаю, тебе лучше не вмешивать сюда леди Осборн. – Снова эта чертова приторная улыбочка.
– Так ведь, паренек, все от тебя зависит. Сделаешь, что велено, все останутся целы. Нет – кому-то пустят кровь, а уж такой милой дамочке, как виконтесса, – это проще простого.
Тут, Уинтроп не совладал с собой. Он набросился на Даниелса, ударив кулаком в челюсть. Тот растянулся на софе. Схватив за отвороты пальто, Уинтроп вновь поставил его на ноги и приготовился ударить еще раз.
Дэниеле глядел на него, кровь сочилась из уголка рта. Выражение его лица заставило Уинтропа замереть и не подходить ближе. Затем он почувствовал, как что-то упирается ему в ребра. Он не опустил глаз вниз, зная и так, что это. Дэниелс наставил на него нож. Это был, наверное, тот самый нож, который Уинтроп видел несколько лет назад, когда Дэниелс запугивал им людей. Отличный испанский нож с изящным лезвием, ручкой из слоновой кости и отменно острый – достаточно легкого движения руки, чтобы располосовать человека.
