Патриция Кемден - Роковые поцелуи
– Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я увидела. – Их взгляды встретились в зеркале. – Святой Стефан, ты вспыхиваешь как порох. Ты сошел с ума?
– Не прикрывай свою скрытность сумасшествием, Элеонора. Мы оба слишком нормальны. Посмотри еще раз.
Глаза Элеоноры раскрылись, и она уставилась в глаза Ахилла в зеркале.
– Скрытность! Боже мой, посмотри сюда. Мы оба слишком ненормальны. Что ты хочешь, чтобы я увидела? Что ты хочешь из того, что я не предложила тебе?
– Посмотри в свои глаза, Элеонора. – Она быстро глянула на свое отражение. – Посмотри, – приказал Ахилл, потом подождал, пока она подчинится. – В них стена, высокая и прочная стена, в этих твоих зеленых глазах, а ты – за ней.
Он отпустил ее голову, позволив шелковым прядям волос обвить его пальцы.
– Часть тебя здесь, со мной, двигающаяся с этим прекрасным телом, улыбающаяся этими манящими губами, касающаяся меня этими длинными гибкими пальцами. Но значительная часть тебя не со мной. Я заметил огонь за этой стеной. Я видел пламя огня, которым ты отгоняешь меня. А я хочу туда.
Элеонора наклонилась вперед, взялась руками за зеркало, честно посмотрела на свое отражение.
– Ты ошибаешься! В них нет ничего. Я та же самая женщина, которая была утром за туалетным столиком. Я никогда раньше не была с мужчиной подобным образом, Ахилл. Никогда! Я даже не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь.
– Никогда? Как мог твой муж смотреть на такое пламя и не стремиться обжечься им? – Ахилл погладил Элеонору по плечам, излучаемое ее кожей тепло заставило его кровь закипеть. – Как мог твой возлюбленный чувствовать такой обжигающий жар и не желать сгореть в его пламени?
– Не было ничего, говорю тебе! – Элеонора наклонила голову и приложила лоб к холодному стеклу. – Мой муж питал интерес только к тому, что я женщина. Для Миклоша я была постоянно доступной самкой. – Ее рука в зеркале сжалась в кулак. – Такова судьба жен. Доступные женщины для похоти мужей. – Она всхлипнула и ударила по зеркалу, хотя недостаточно сильно, чтобы разбить его. – А мой возлюбленный… милый златовласый Балинт… Он читал мне стихи. Пел грустные и веселые песни о несчастных влюбленных. Весной он поцеловал меня. Снова и снова были поцелуи, пахнущие вином, зрелыми яблоками, душистыми фиалками. – По серебряной поверхности, словно жидкий бриллиант, скользнула слеза. – И я подумала, что это страсть.
Ахилл увидел, как Элеонора отняла голову от зеркала и повернулась к нему, ее глаза блестели от нескрываемых слез. Ахилл почувствовал, что его челюсти напряглись, а в животе образовался ком.
– Зачем ты мне это рассказываешь? – спросил он, с неудовольствием отмечая, что в нем сразу же вслед за желанием зарождается новое чувство – ревность.
– Ахилл, извини, если я разочаровала тебя. Что казалось дома большим грехом, здесь выглядит невинным флиртом. Я никогда не преступала своих брачных клятв.
– Твой муж умер, – грубо сказал Ахилл. – Твои клятвы – пыль. – Он сдернул простыню с постели, ее конец повис в воздухе. – А твой ненаглядный Балинт – это то, что ты прячешь за той стеной в твоих глазах? Мысли о нем? – Он набросил простыню на Элеонору и туго затянул ее. – Ты мечтала о его губах, когда я целовал тебя? А?
Ахилл крепко поцеловал Элеонору, глубоко проникая языком в ее рот. Обновленное желание разнеслось по его телу, но оно было наполнено ревностью и злостью, аккорд, полный страстей, ревевших как водопад.
Элеонора закрутила головой, чтобы освободиться от его карающего поцелуя, и Ахилл отпустил ее.
– Нет! – выкрикнула она. – Ты не понял.
– Я? Я не понял, что ты думаешь о нем, когда мои руки ласкают тебя?
– Да!
– Когда мои прикосновения доставляют тебе удовольствие, ты думаешь о его прикосновениях?
– Ахилл, нет!
Ахилл сильнее потянул на себя концы намотанной на Элеоноре простыни, стягивая ее руки по бокам, охватывая белым атласом грудь и тонкую талию.
– А когда мы соединимся в одно целое, будет ли он тем, кого ты будешь чувствовать…
– Нет, нет, – ответила Элеонора, качая головой. – Прекрати. Балинт умер. Ты ревнуешь к мертвому человеку. – Ее лицо скривилось от боли. – Он умер. Балинт тоже был солдатом. Три года назад была битва с турками. Лил дождь. Грязь была повсюду. Нас разбили наголову. Началось отступление. Один из уцелевших рассказал мне, что Балинт… что его лошадь была убита. Он шел пешком. Турки роились вокруг отступавших, захватывая в плен десятки людей, старавшихся выбраться из непролазной грязи.
Шесть месяцев спустя один управляющий шепнул мне, что Балинта нашли. И прежде чем он… объяснил… я помчалась к нему. Я ворвалась к ним, меня не успели остановить. Он умер. Он умер от холода где-то в поле. Стояла зима, и его бросили умирать. И я увидела, Боже, помоги мне, я увидела, что эти турецкие собаки сделали с ним.
Голова Элеоноры упала на плечо к Ахиллу, и его рука сама собой начала поглаживать ее волосы. Она перешла на шепот, борясь с болью, но желая, наконец, выговориться, выговориться ему.
– Он был страшно избит. Они отрезали ему язык и… и… – У нее вырвались рыдания. Как больно вспоминать. Элеонора подняла голову и посмотрела в глаза Ахиллу. Его руки были теплыми, ласковыми, успокаивающими, и ей удалось сказать: – И, Боже милосердный, Ахилл, они отрезали… его мужское достоинство. Я чувствовала такую печаль, такое горе от того, что случилось с ним, как он, должно быть, страдал. Думай обо мне что хочешь, но я жалела его.
А затем, следующим летом, убили Миклоша. Но его смерть была геройской, и он был похоронен с соответствующими почестями. А мне оказали почтение как жене героя.
Вот мужчины, каких я знала, Ахилл. И я действительно думаю о них. – Она приблизилась к губам Ахилла и легонько поцеловала его. – Но когда ты целуешь меня, я не думаю ни о чьих губах, кроме твоих.
Элеонора начала освобождаться от стягивающей ее простыни, и ее формы скоро исчезли под складками.
– Тогда что ты прячешь от меня? – спросил Ахилл.
Элеонора полностью затихла. Слабое шуршание атласа прекратилось.
– П-прячу? – промямлила она.
– Если ты не грезишь о пахнущих фиалками поцелуях, что находится за стеной в твоих глазах?
Элеонора отвела взгляд и несколько раз потянула не поддававшийся угол простыни.
– Опять эта проклятая стена. Я рассказываю тебе всю мою глубокую боль – даже мои братья не знают, как умер Балинт! А ты… Почему эта чертова простыня не развязывается?
Ахилл остановил руку Элеоноры стальной хваткой.
– Что ты прячешь, Элеонора?
– Сейчас, очевидно, меньше, чем я хочу, – ответила Элеонора, стягивая плотно обвившую тело ткань, которая спутала ей ноги, но Элеоноре удалось отбросить ее.
