Маргарет Пембертон - Лев Лангедока
Волк напрягся, а Мариетта зажмурилась и вскрикнула в последний раз…
Она не видела, как он появился. Минутой раньше здесь не было никого, кроме нее и волка, и вдруг вот он — Леон. Спрыгнул с Сарацина и держит в руке занесенный кинжал. Зверь повернулся, злобно рыкнул и бросился на Леона, но тот успел вонзить в него кинжал. Оба упали. Оба — человек и зверь — были залиты кровью. Волк еще бился в предсмертных судорогах.
Казалось, прошла вечность — Леон, пошатываясь, встал на ноги, а волк так и остался лежать неподвижно.
— О Боже мой! О Леон! Леон! — Мариетта бросилась к нему в объятия, не страшась крови, ничего больше не страшась. — Он тебя ранил? Ты цел? Ответь мне, Бога ради! Заклинаю тебя, ответь!
Леон прижимал к себе Мариетту так крепко, что она едва могла дышать.
— Разве я больше не господин граф? — спросил он ее, не разжимая объятий.
Мариетта обратила к нему измученное лицо и сказала:
— Как ты можешь так говорить? Ты же знаешь, что я не это имела в виду!
— Я знаю только то, что ты хотела этим показать. Свой гнев и презрение.
— Нет! Это ты только и делал, что гневался! Обозвал меня шлюхой, а я… а я… — Она запнулась, вдруг осознав, что он впервые держит ее вот так в своих объятиях и не собирается отпускать.
— Да? — спросил он ласково.
Кровь была у него на лице и на куртке. Он был ранен, он истекал кровью, но все, что она могла сделать, — это прижаться к нему всем телом, ощущая тепло его крови, от которой промок лиф ее платья. Сердце у Мариетты сжалось, когда она увидела прямо перед собой темные глаза Леона.
— Я полюбила тебя, — произнесла она наконец.
— А я тебя.
У Мариетты подогнулись колени, она упала бы, если б Леон не поддерживал ее.
— А как же Элиза? — прошептала она еле слышно.
— Элиза почувствует боль, но не такую сильную, какая мучила бы ее, если б она вышла замуж за человека, который ее не любит.
— О, Леон, ты правда так считаешь? — Она едва могла дышать. Вся ее жизнь зависела от его ответа.
— Я так считаю, — охрипшим вдруг голосом произнес он. — Мужчины из Эвре были правы, ты настоящая колдунья. Ты околдовала меня в ту минуту, когда я впервые увидел тебя, и это колдовское очарование продлится всю жизнь и даже после смерти, я уверен.
Леон поцеловал Мариетту нежно, и потом еще раз с возрастающей страстью. Она ответила на поцелуй с неистовой радостью — обняла Леона за шею и запустила пальцы в его густые кудри.
— Каким же я был глупцом, — заговорил Леон, когда губы их разомкнулись, и он взглянул на обращенное к нему лицо Мариетты. — И надо же, чтобы меня образумил Рафаэль де Мальбре! Простишь ли ты меня когда-нибудь, драгоценная любовь моя?
— Тут нечего прощать, — ответила Мариетта, все еще чувствуя на губах сладость его поцелуя. — Ты вел себя так по велению чести.
Леон чуть заметно улыбнулся.
— Не совсем, — сказал он. — Ты и святого заставила бы забыть о чести. — И он поцеловал ее снова, на этот раз с жаром и желанием изголодавшегося человека.
Мариетта прижалась к нему всем телом. Казалось, вся его сила перешла к ней, и она поняла, что больше никогда не почувствует страха.
— Чудо, — проговорила она тихо, когда губы Леона коснулись ее лба почти с благоговением.
— Только ведьмы могут творить такие чудеса, — сказал он беспечно, глядя на нее смеющимися глазами.
Мариетта покачала головой:
— Случается, что Бог в доброте своей дарит чудеса тем, кто молит о них.
— И о чем ты молила его, любимая?
— О муже, который так будет любить меня, что ради моего спасения сразится даже с диким зверем.
— Выходит, твоя молитва была услышана и исполнена, — с улыбкой сказал Леон. — Кроме диких зверей, она разумеет также охотников за ведьмами и змей. А меня она приблизила к смерти.
Ужаснувшись, Мариетта глянула на пятна крови на его одежде и только теперь заметила, что куртка Леона и его рубашка изорваны в клочья.
— Ой, ведь ты ранен! Почему ты мне не сказал?
— Потому, что был слишком занят, ведь я целовал тебя, — ответил Леон — и не солгал.
— Откуда течет кровь? Покажи скорее!
Поморщившись от боли, он обнажил грудь, изодранную когтями волка.
— Боже милостивый! — прошептала Мариетта, широко раскрыв глаза, и тотчас принялась осушать раны подолом своей нижней юбки.
— Сначала досталось моей физиономии, теперь очередь дошла до груди, — сказал он, поморщившись.
— Я не хотела расцарапать тебе лицо, это вышло нечаянно, поверь!
Леон помолчал, потом сказал:
— Я предпочел бы заниматься с тобой любовью подальше от останков этого мерзкого зверя и в более уютной обстановке. Где твоя лошадь?
— Эта трусиха сбежала.
— Ничего, дорогу домой она найдет. Давай сядем на Сарацина. Ему не привыкать везти нас обоих.
Леон крепко обнял Мариетту за талию, и они пошли туда, где их ждал Сарацин. С гримасой боли Леон вскочил в седло; Мариетта села на коня позади Леона, обхватила его обеими руками и прижалась головой к его широкой спине, как и тогда, когда они убегали из Эвре.
Ни Леон, ни Мариетта не вспоминали сейчас ни об охотниках за ведьмами в Монпелье, ни о Селесте, которая, приветствуя свадебного гостя Элизы Сент-Бев, непринужденно и безыскусно рассказывает о поселившейся в Шатонне красивой незнакомке, приехавшей откуда-то издалека.
Глава 9
— Ты правда полюбил меня с той минуты, как в первый раз увидел? — спросила Мариетта, прижавшись губами к темным кудрям Леона.
— Скорее с той минуты, когда ты столь любезно влепила мне пощечину, — заявил Леон, и уголки его губ, несмотря на боль, приподнялись в улыбке. — А ты, любовь моя? Ты влюбилась в меня с того часа, когда я стал невнимательным к тебе?
Теперь она зарылась всем лицом в его шелковистые волосы.
— Ты никогда не был невнимательным ко мне, Леон. Никогда. Я влюбилась в тебя с той ночи в Эвре, когда ты назвал меня сумасшедшей.
Несмотря на то что они попали в передрягу, несмотря на то что от крови намокло ее платье, а на куртке Леона кровь свернулась сгустками, в голосе Мариетты послышались смешливые нотки. Она промоет его раны бренди в ту же минуту, как они окажутся в Шатонне. Леон очень сильный, он не разболеется после схватки с волком. От когтей останутся шрамы, но они будут напоминать им обоим о той минуте, когда они объяснились в любви.
Мариетта вздохнула, и это был вздох по-настоящему счастливой женщины. В жизни ей не нужно больше ничего, кроме близости с человеком, которого она сейчас обнимала.
— Дозволено ли мужчине спросить свою будущую жену, за что она полюбила его с такой преданностью? — спросил Леон, и от чувства, прозвучавшего в его словах, у Мариетты бурно забилось сердце.
