Джулия Лэндон - Прекрасный незнакомец
Артур сидел, наблюдая, как расходится по своим домам клан Маккиннонов, но перед его мысленным взором все еще стоял образ Керри, самозабвенно кружащейся в танце. Она ворвалась в круг танцующих, грациозная, легконогая, как лесная нимфа, но в неистовстве ее танца было что-то демоническое. Движения ее были вызывающи, они так и стояли перед ним, воспламеняя его кровь и заставляя сильнее биться сердце.
Он не отрывал от нее взгляда и тогда, когда она пошла, загасить праздничный костерок, а он, глядя на нее, вспоминал, как высоко у нее взлетали юбки, как мелькали ее лодыжки, когда она подпрыгивала в танце. Она посмотрела на него и робко улыбнулась, теребя пальцами кончик длинной черной косы.
— Вы никогда еще не видели праздника сбора урожая, правда?
Да, он никогда не видел праздников сбора урожая.
— Не видел, но мне было очень весело. — Улыбка Керри поблекла.
— В Лондоне вы будете скучать по нашим обычаям.
Это было явным преуменьшением — она понятия не имела, как сильно будет он скучать по всему, связанному с этим местом, — по работе, пейзажам, дружеским отношениям… «по тебе, Керри, по тебе я буду скучать».
— Мы напекли свежих бисквитов. Я дам вам в дорогу столько, чтобы хватило на несколько дней.
— Это будет замечательно.
Она на мгновение отвела взгляд, ей явно хотелось что-то сказать. Но, снова взглянув на него, она только повела своими узкими плечиками, словно на них лежала огромная тяжесть.
— Ну что ж, вроде бы остается только хорошенько выспаться.
Ах, Керри, остается очень многое, столько всякого остается позади, столько…
— Интересно, а вдруг моя мечта проспать до тех пор, пока солнце не коснется неба, осуществится благодаря чрезмерному преклонению Томаса перед шотландским виски, — проговорил Артур, растягивая слова; он шел рядом с Керри, направляющейся к «белому дому».
В ответ она легко засмеялась, и этот смех капал на него, точно мед.
— На вашем месте я не очень-то на это надеялась бы. Этот человек обладает способностью быстро восстанавливаться после излишних возлияний.
Артур ничего не ответил — он слишком ощущал ее присутствие, все фибры его души трепетали от ее близости и сознания, что скоро ему предстоит уехать, и он никогда ее больше не увидит.
Они шли в молчании.
Войдя на кухню, оба остановились в некоторой неловкости. Артур заметил, что не знает, куда девать руки.
— Вы, наверное, уйдете рано…
— Да. — Он сунул руки в карманы. Керри стряхнула воображаемую ниточку со своего серого платья.
— А вы не пришлете нам весточку? Ну, то есть… чтобы мы знали, что вы доехали благополучно.
— Конечно. — Он вынул руки из карманов и заложил их за спину.
Она кивнула, продолжая стряхивать что-то с воротника.
— Ну ладно, тогда…
— Керри, благодарю вас, — вырвалось у него, и он снова сунул руки в карманы. — Это было… — Что он мог ей сказать? Не существует слов, чтобы описать случившееся с ним, нет способа донести до нее, что значит для него это необыкновенное путешествие в Шотландию.
— Да, было, — спокойно подтвердила она. — Вам предстоит долгое путешествие, желаю вам доброй ночи. — Она избавила его от необходимости отвечать, выйдя из кухни.
Артур остался один; он стоял у изрезанного стола, глядя ей вслед, жалея, что не может сказать все, что ему так хотелось сказать.
Но так даже лучше. Да, определенно так лучше.
И он повторял это себе снова и снова, пока шел в свою комнату, в которой спал вот уже две недели. Мимо ее двери он прошел без всяких колебаний. Оказавшись в своей комнатушке, он стянул с себя полотняную рубашку, скривился, взглянув на свою одежду, аккуратно развешанную в шкафу. Затем неторопливо умылся, хотя мысли его рассеянно блуждали и образ Керри стоял перед ним. Постояв немного, он подошел к одному из двух маленьких окошек и стал смотреть на шотландскую луну, ярко сиявшую над землей, чистой и неиспорченной.
Он и сам не знал, сколько простоял так, пока внимание его не привлек легкий стук в дверь.
Артур оглянулся. Дверь отворилась, и сердце у него ушло в пятки. На пороге стояла Керри; волосы ее были распущены, голые ноги высовывались из-под ночной рубашки. Он медленно повернулся к ней, не зная, как надо вести себя в подобных обстоятельствах, и неуверенность его только возросла, когда она тихо закрыла за собой дверь.
Она стояла, обхватив себя руками и глядя в пол. Артур терпеливо ждал, когда она заговорит. Но она крепко сжимала губы; потом раскрыла их, словно хотела что-то сказать, и снова закрыла.
Артур сглотнул комок, застрявший в горле. Сглотнул с трудом.
Она подняла глаза, быстро глянула на постель, потом на него. Вид у нее был такой печальный, что Артура будто толкнули в грудь.
— Я хочу навсегда запомнить, как ваши губы прижимаются к моим, — прошептала она и потрогала пальцами свои губы, словно боялась, что он ее не поймет, — или как ваши руки прикасаются к моей коже. Вы заставили меня тосковать по объятиям, чего со мной не было много лет. Артур, я… я не вынесу, если вы уйдете, а я вас так и не узнаю…
Ноги Артура оказались проворнее разума — тремя широкими шагами он пересек комнату и грубо схватил ее в объятия. Он все прекрасно понял, будто это были его слова, но говорить он не мог. Ему хотелось сказать ей, как он ею восхищается. Ему хотелось сказать ей, что он сожалеет о том, что судьбы у них разные, что он не тот, за кого его здесь принимают, — и он открыл уже рот, собрался с духом, чтобы заговорить, но она положила палец ему на губы.
— Ничего не говорите, — прошептала она и начала расстегивать ночную рубашку. Не отрывая взгляда от его глаз, она медленно расстегнула пуговицы, и рубашка легко соскользнула с плеч и упала на пол к ее ногам.
Артур затаил дыхание, глядя на ее нагое тело. Груди ее «были прекрасно выточены, как раз по мерке его ладоней; гибкая талия изящно переходила в женственные бедра, из которых вниз устремлялись ноги, крепкие и сильные, как у кобылицы. Она была красивее и соблазнительнее, чем ему представлялось, — и он упал на колени и зарылся лицом в мягкую впадину внизу ее живота. Он почувствовал ее руки у себя на голове, ее пальцы у себя в волосах, услышал ее тихий вздох.
От этого вздоха по телу его пробежало спиралью жадное желание. Он стиснул ее бедра, сминая их нежную плоть и вдыхая в себя ее женственный запах.
Керри гладила его плечи и руки, а он крепко прижимал ее к себе, жадно вбирая ее в себя, чтобы насладиться той ее частью, которая могла бы постоянно жить в нем. Желание его было непреодолимо, оно бушевало в нем, как некое чудовище. Казалось, он никогда ею не насытится — он сознавал только ее присутствие; каждое чувство, каждая пора его кожи были полны ею, ее сладостным ощущением, ее ароматом. Кожа его груди горела там, где к нему прижимались ее голые ноги, его плечи были опалены ее пальцами, пламя так неистово бушевало внутри его, что угрожало окончательно его испепелить.
