Черил Холт - Любовный эликсир
Его поддразнивание не оставляло сомнений, они весело перемигнулись, так как хорошо поняли друг друга. Их обоюдная страсть была подлинной, глубокой, ее нельзя было так просто прервать. Казалось, они знали друг друга давным-давно, словно сама судьба свела их, и Селину охватило возбуждающее предчувствие неизбежного.
Она нагнулась к нему и обняла его.
– Я люблю тебя, – прошептала она. Ее голос прозвучал слишком откровенно и даже вызывающе, но она была так счастлива, что не могла сдержаться.
– Я тоже тебя люблю, – ответил он, но больше ничего не добавил. Он не связывал себя никаким обещанием, даже намеком на будущее. Он нежно поцеловал ее, затем слегка постучал в дверцу кареты, лакей тотчас же отворил ее и опустил лесенку.
– Я навещу тебя завтра, – заявил Кристофер.
– Захвати с собой Кейт.
– Хорошо.
Селина чуть помедлила, однако он опять умолк. Не переставая принужденно улыбаться, она повернулась и стала вылезать из кареты, слуга предупредительно подал ей руку, он не показывал и виду, что догадывается о том, что происходило чуть раньше внутри экипажа.
В самый последний момент Кристофер пробормотал:
– Селина…
– Да? – Она резко обернулась. Она дрожала от волнения, как натянутая струна, и не сводила с него своего выжидающего и вопрошающего взгляда.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он произнес:
– Завтра поговорим обо всем, когда Кейт будет с нами.
Что он имел в виду? Кейт была ее опекуншей и сестрой. Неужели он намерен сделать предложение? Селина не теряла надежду.
– Хорошо. – Она кивнула и вбежала в дом.
Глава 13
Очутившись в холле своего особняка, Маркус слегка поморгал, чтобы привыкнуть к стоявшему здесь полумраку после яркого солнечного света на улице. Став взрослым, он поклялся себе, что без лишней надобности никогда не переступит порога этого дома. Он взглянул на громадную парадную лестницу, размышляя про себя, почему в нем Нет никакой привязанности к этому дому, к его показной роскоши. Его семья владела особняком на протяжении трех веков, причем Памела истратила целое состояние, чтобы модно обставить и украсить старое здание.
Родовое гнездо… Наверное, к нему следовало отнестись с большей теплотой, но его душу бередили лишь грустные воспоминания об одиноком детстве и горькой поре возмужания. Стены словно помнили подлую измену, когда коварная женщина обманула влюбленного в нее наивного молодого дурачка.
Невольно его мысли обратились к его отцу. Сожалел ли тот о вероломстве, память о котором он увековечил браком с Памелой? Их союз оказался некрепким и полным ссор. Стоила ли Памела того, чтобы утратить навсегда сыновнюю привязанность? Раскаивался ли отец в содеянном?
Маркус не знал. И хотя его отец перед смертью попытался поговорить с ним и даже просил прощения, Маркус не был уверен, что хотел услышать это, чума его возьми, так долго скрываемое раскаяние!
Дворецкий, как только заметил его, бросился навстречу, с радостью приветствуя его, отчего Маркус почувствовал себя неловко. Он всегда смущался своего титула и чувствовал себя едва ли не самозванцем, который не заслуживал почтительного отношения. Он помнил своего старого дворецкого с младых лет: сколько снес от него нагоняев, а раза два дворецкий даже отшлепал его. Маркусу всегда казалось, что он будто предает своего слугу, не строя из себя завзятого аристократа и без особого восторга относясь к наследственному титулу.
Когда бы он ни появлялся здесь, не только дворецкий, но и все слуги проявляли крайнюю учтивость к нему, чего никак нельзя было сказать об их отношении к Памеле. У Маркуса даже сложилось впечатление, будто прислуга едва сдерживалась, чтобы не попросить его переехать обратно, а Памелу выпроводить отсюда.
Изменится ли к нему отношение прислуги, если он введет в дом Мелани Льюис, человека, во многом подобного Памеле?
Маркус обрадовал дворецкого тем, что дал ему поручение: поставить на стол побольше бренди, перед тем как он начнет свои ежемесячные разговоры о делах с Памелой. Они будут обсуждать расходы и отдельные траты, на которые ей бы хотелось, чтобы он дал согласие.
Как ей, наверное, опротивело всякий раз выцарапывать у него каждый фартинг! Маркус не знал, почему отец ничего не оставил Памеле в своем завещании, хотя ему часто представлялось, как тот посмеивается из своей могилы, довольный своей маленькой местью.
Маркус повернулся, чтобы идти дальше, как вдруг, к своему удивлению и радости, заметил спускающуюся в холл Кейт. На ней был ее обычный, серого цвета, наряд компаньонки, поверх которого она набросила плащ и даже накинула капюшон, чтобы скрыть свои удивительные волосы. Она куда-то направлялась. Маркус почувствовал легкий укол ревности, ее жизнь проходит для него незаметно, у Кейт есть свои дела, какие-то встречи, и ничего об этом он не знает.
Каждую ночь он проводил несколько восхитительных часов с ней, он мог описать, как она пахнет, как трепещет в его объятиях, как тяжко вздыхает, когда все заканчивается. Однако он не имел никакого представления о том, какие мысли теснятся в ее голове. Внезапное осознание этого встревожило его.
Собиралась ли она пройтись по магазинам? Одна? Такое предположение обеспокоило его. Она обязательно должна брать с собой лакея. Или намерена кого-то навестить? Но разве у нее были знакомые в Лондоне? Старый друг? Стареющая тетушка? Он расстроился, когда понял, что, помимо него, у Кейт может быть еще кто-то, кого она любит и кем восхищается, с кем ее связывает тесная близость.
Маркус вдруг понял, что ему просто невыносима узкая ограниченность их отношений, его охватило неуемное желание узнать как можно больше о Кейт, о том мире, в котором она жила. Когда он находился наедине с ней, у него часто возникали вопросы, которые ему хотелось бы ей задать, – о ее родителях, ее судьбе, на каком положении она живет в Донкастере. Но, будучи рядом с ней, он был так переполнен страстью, что всякий раз откладывал разговор на потом. Но разве этот момент уже не наступил? Через неделю она уедет. Был ли он готов к этому?
Сердце его заныло. Неужели к нему пришла любовь? Как это могло случиться? Однако ничем иным он не мог объяснить свое смятенное состояние. Ему было не по себе, все казалось ему странным, непонятным: всякий раз, когда они расставались, он едва не сходил с ума, мучаясь от нетерпения поскорее снова очутиться рядом с ней.
Если это не любовь, то что же? Он признался бы ей, что влюблен без памяти, не будь он таким презренным типом. Вероятно, Кейт с удовольствием восприняла бы это известие, она приняла бы его за чистую монету, но, увы, все было не так просто. У нее должны быть верный муж, свой дом и дети, о которых она бы заботилась. Но он никогда не смог бы всегда оставаться с ней. Он был гадким, мерзким, имел множество закоренелых пороков. Если бы они поженились, такой напасти он никогда не пожелал бы ей, – ведь она вскоре стала бы питать к нему отвращение, как только обнаружила бы, какой бессердечный, безжалостный и равнодушный негодяй скрывается под его обличьем.
