Лиза Клейпас - Тайны летней ночи
— Маленький сувенир, чтобы выразить всю меру сочувствия вашим испытаниям.
Аннабел негодующе зашипела, но Ходжем наклонился совсем близко, пытаясь сунуть монету ей за корсаж. Она отбила его руку скованным, неловким движением, и хотя все еще была слаба, монета все же вылетела из его пальцев и с глухим стуком упала на ковер.
— Отставьте меня в покое! — сердито крикнула она.
— Наглая сучка! Нечего делать вид, будто ты лучше своей мамаши!
— Грязная свинья…
Проклиная свою немощь, Аннабел принялась безуспешно отбиваться, хотя ее трясло от ужаса.
— Нет, — повторяла она сквозь стиснутые зубы, закрывая лицо руками. — Нет…
Но он уже успел сжать ее запястья, окончательно лишив возможности сопротивляться.
Стук двери заставил его поспешно выпрямиться. Дрожавшая крупной дрожью Аннабел подняла голову и увидела стоявшую на пороге мать с подносом в руках. Филиппа оцепенела от изумления и слегка наклонила поднос. Вилка и нож полетели на пол. Филиппа резко тряхнула головой, словно не в силах поверить, что Ходжем способен на такое.
— Ты посмел приблизиться к моей дочери… — выдавила она и, побагровев от ярости, почти бросила поднос на ближайший столик, после чего выговорила с леденящей яростью: — Моя дочь больна, милорд. Я не позволю подвергать опасности ее здоровье. Вы немедленно пойдете со мной, и мы все обсудим где-нибудь в другом месте.
— Обсуждение — вовсе не то, чего я хочу, — заявил Ходжем.
Аннабел молча наблюдала почти молниеносную смену эмоций на лице матери: омерзение, неприязнь, ненависть, страх и, наконец, обреченность.
— В таком случае немедленно отойдите от моей дочери, — холодно бросила она.
— Нет, — хрипло запротестовала Аннабел, сообразив, что Филиппа намерена куда-то уйти с ним. — Мама, останься со мной.
— Все будет хорошо, — пробормотала Филиппа, глядя не на нее, а на красную физиономию Ходжема. — Я принесла тебе ленч, дорогая. Попытайся поесть…
— Нет.
Не веря глазам, впавшая в отчаяние, Аннабел молча наблюдала, как мать спокойно направляется к выходу. Ходжем последовал за ней.
— Мама, не ходи с ним! — прошептала она.
Но Филиппа будто не слышала.
Аннабел так и не узнала, сколько времени тупо смотрела на дверь. О еде не могло быть и речи… От запаха овощного бульона, распространявшегося в воздухе, к горлу снова подступила тошнота. Она гадала и никак не могла сообразить, как началась эта адская связь. Изнасиловал ли Ходжем мать, или все происходило по взаимному согласию? Ах, разве это сейчас важно? Главное, чем все закончится! Ходжем — настоящее чудовище, а бедная Филиппа пыталась не дать ему погубить их семью.
Измученная и несчастная, пытающаяся не думать о том, что в этот момент происходит между матерью и Ходжемом, Аннабел села, спустила ноги на пол и поморщилась от боли в протестующих мышцах. Голова раскалывалась, комната кружилась перед глазами, и больше всего хотелось оказаться в спальне. Шаркая ногами, как старушка, она добралась до сонетки и потянула за шнур. Прошла, казалось, целая вечность, но никто не появлялся. Должно быть, когда гости разъехались, челяди тоже дали выходной, а у оставшихся горничных было слишком много дел.
Рассеянно приглаживая обвисшие пряди волос, Аннабел пыталась придумать, что теперь делать. Ноги, хоть и дрожат, все же кое-как двигаются. Утром мать помогла ей пройти два коридора от комнаты до салона Марсденов. Теперь, однако, она была вполне уверена, что сама сможет проделать короткое путешествие.
Стараясь не обращать внимания на блестящие искры, плясавшие перед глазами цветными светлячками, Аннабел короткими осторожными шажками покинула комнату. Нужно держаться ближе к стене, на случай если понадобится поддержка. Как странно, что даже самое небольшое напряжение заставляет ее пыхтеть и задыхаться, словно она пробежала несколько миль! Взбешенная собственной слабостью, она с сожалением вспомнила о вылитом за окно отваре. Может, не стоило этого делать…
Главное, ставить одну ногу перед другой. Шаг, еще шаг…
Она медленно брела по первому коридору, пока не добралась до угла, откуда можно было попасть в восточное крыло поместья, где была расположена ее комната. И остановилась, услышав тихие голоса, доносившиеся с противоположного конца.
Ад и проклятие!
Как унизительно предстать перед посторонними в таком состоянии!
Моля Бога, чтобы голоса принадлежали слугам, Аннабел прислонилась к стене. Волосы мгновенно прилипли к вспотевшему лбу.
По коридору прошли двое мужчин, так поглощенных разговором, что, похоже, даже ее не заметили. Аннабел обрадовалась, посчитав, что ей удалось избежать разоблачения.
Но радость оказалась преждевременной. Один из собеседников случайно глянул в ее сторону и, немедленно забыв о своем спутнике, направился к ней.
Значит, ей вечно суждено сталкиваться с Саймоном Хантом в самые неподходящие моменты!
Аннабел вздохнула, оттолкнулась от стены и постаралась выглядеть спокойной и сдержанной.
— Добрый день, мистер Хант.
— Что вы тут делаете? — перебил Хант, шагнув ближе, и, хотя голос звучал раздраженно, лицо сделалось взволнованным. — Почему стоите одна в коридоре?
— Хочу добраться до своей комнаты, — пояснила Аннабел. И вздрогнула, когда он одной рукой обхватил ее за плечи, а другой — за талию. — Мистер Хант, совсем ни к чему…
— Вы слабы, как новорожденный котенок, — резко перебил он. — И отлично понимаете, что в таком состоянии нельзя никуда ходить самостоятельно.
— Но мне некому было помочь, — раздраженно возразила Аннабел. Голова так кружилась, что она бессознательно прислонилась к нему, ища поддержки… Какая надежная мускулистая грудь… а ткань фрака шелковисто-прохладна под ее щекой…
— Где ваша мать? — допытывался Хант, слегка дотронувшись до ее щеки. — Скажите, и я…
— Нет! — встревожилась Аннабел, цепляясь за его рукав.
Господи, не хватало еще, чтобы Хант отправил кого-нибудь на поиски Филиппы, и тогда позора не избежать!
— Не стоит ее звать! — поспешно выдохнула она. — Мне… мне никто не нужен. Я сама могу дойти, если только вы меня отпустите. Не желаю…
— Ладно, — пробормотал Хант, не разжимая рук. — Тише, я не стану ее искать. Тише.
Он вдруг погладил ее по голове медленно, успокаивающими движениями. Аннабел с тихим вздохом обмякла, стараясь отдышаться.
— Саймон, — прошептала она, смутно удивленная, что посмела назвать его по имени, ибо даже в мыслях никогда этого не делала. Облизнув сухие губы, она попыталась еще раз и, к своему удивлению, легко повторила: — Саймон…
— Что, милая?
Она ощутила, как это надежное сильное тело напряглось, хотя прикосновения его ладони по-прежнему оставались ласкающе легкими.
