Барбара Картленд - Честь и бесчестье
Волнение мешало девушке выражаться связно.
— Мне кажется, я заново родился на свет!
Шимона засмеялась. Ее переполняло ощущение счастья. Она опустилась на шерстяной коврик, лежавший у камина, и таким образом очутилась у ног герцога.
— Если бы вы знали, как я рада!.. Когда вас принесли сюда, я боялась… что вы не выживете…
— Насколько я понимаю, это вы сумели вылечить мою кожу так, что даже ни одного шрама не осталось, — произнес герцог. — Ваша няня поведала мне, как вам пришла в голову мысль использовать мед.
— Зато вы спасли мне жизнь, — мягко напомнила ему Шимона.
На мгновение герцог заглянул в ее глаза, но тут же снова отвернулся к камину.
— Как вы только что слышали, мне уже гораздо лучше, — продолжал он, и Шимоне послышались более жесткие нотки в его голосе. — Настала пора подумать о вашем будущем.
Шимона оцепенела.
— Нам обязательно… говорить об этом… именно сейчас?..
— Да, обязательно, — резко ответил герцог. — Теперь, когда я здоров, мы больше не можем оставаться вдвоем, как раньше.
Шимона в смятении смотрела на него.
Она и забыла — если вообще когда-нибудь задумывалась над этим, — что им действительно пристало видеться только в присутствии дуэньи.
— Итак, — помолчав немного, произнес герцог, — перед вами открываются две возможности.
Ошеломленная Шимона опять ничего не сказала, и герцог продолжал развивать свою мысль:
— Первая — отправиться к вашим дедушке и бабушке. Я обещал Нэнни еще в Лондоне помочь вам в этом.
— Я так и думала, что Нэнни обсуждала с вами этот вопрос, — наконец опомнившись, произнесла Шимона. — Но я же говорила ей о своем нежелании возобновлять знакомство с родственниками, которые в течение долгих лет вели себя так, словно моей матери не было на свете!..
— И тем не менее до недавнего времени это было единственное разумное и практичное решение, — возразил герцог. — В этом я совершенно согласен с вашей няней.
Шимона молчала. Не глядя на нее, он продолжал:
— Но теперь, насколько мне известно, у вас появилась возможность по-иному распорядиться своей судьбой.
Шимона не сводила изумленного взгляда с герцога. Но вот наконец до нее дошел смысл его слов. Чувствуя, как горячая волна заливает ей щеки, девушка, запинаясь, произнесла:
— Вы… вы, очевидно, имеете в виду… предложение Алистера?..
— Перед отъездом Алистер написал мне письмо, и я прочел его, едва только почувствовал себя немного лучше. Он всей душой желает, чтобы вы согласились стать его женой.
У Шимоны перехватило дыхание.
— Для меня это большая честь… Но все же я не могу выйти за него замуж.
— Почему?
— Потому что… я его… не люблю…
— А разве это так уж важно? Зато вы займете чрезвычайно высокое положение в Шотландии. Да и Алистер говорит о вас с таким искренним чувством, на которое, признаться, я даже не считал его способным.
— Но он уже был так же счастлив с Китти… или так он, во всяком случае, говорил… пока не узнал о ее муже…
— Ему это только казалось, — возразил герцог. — Старик Мак-Крейг и вы открыли Алистеру глаза, и он понял, что до сих пор толком ничего не понимал в своей жизни.
Он помолчал с минуту, а затем продолжил:
— Мне кажется, с годами, да еще живя среди своих сородичей-шотландцев, Алистер совершенно преобразится. Он станет незаурядной личностью, под стать своему деду!..
— Я тоже так думаю, — согласилась с герцогом Шимона. — И еще я надеюсь, что в один прекрасный день он встретит и полюбит всем сердцем женщину, которая полюбит его самого, а не его богатство.
В ее голосе чувствовалось неприкрытое волнение. После небольшой паузы герцог, как бы подводя итог, сказал:
— Значит, вы решили отправиться к дедушке и бабушке.
— Но ведь есть и третья возможность… — тихо пролепетала Шимона.
Герцог вопросительно взглянул на нее. Преодолевая робость и смущение, Шимона заставила себя выдержать его взгляд и продолжала:
— Эту возможность… вы сами как-то… предлагали мне…
— Да, я помню. Я предложил вам деньги, а вы отказались.
— А если я… приму их сейчас… смогу ли я хотя бы иногда… видеться с вами?..
Лицо герцога словно окаменело, и она услышала:
— Это невозможно, и потому я снимаю свое предложение.
— Но почему?..
Шимона чуть приподнялась с коврика и вплотную приблизилась к креслу герцога. Теперь она касалась его.
Казалось, герцог не сделал ни единого движения, но, поскольку Шимона всем телом прижималась к его ногам, а ее плечи были совсем рядом с его рукой, девушка почувствовала, как его пронизала дрожь, передавшаяся и ей самой.
Шимона снизу заглянула в глаза герцога, и на этот раз их взгляды встретились.
В тот же миг обоих захватила таинственная, магическая сила. Казалось, будто по мановению волшебной палочки они вдруг стали единым целым. Даже если бы они поцеловались в это мгновение, их близость не стала бы большей.
— Позвольте мне… остаться с вами… — умоляющим тоном произнесла Шимона.
На секунду ей показалось, что сейчас герцог обнимет ее.
Однако он не двигался, только черты его лица стали вдруг жестче, а глаза, те самые любимые глаза, в которых Шимона надеялась однажды снова увидеть огонь, так поразивший ее в первую встречу, потемнели.
И вдруг она услышала его голос. Вначале он показался ей совсем чужим. Она никогда раньше не слышала, чтобы герцог так говорил — как будто что-то душило его и мешало выражаться связно.
— Я люблю вас! Видит Бог, люблю всем сердцем, но, увы, не могу просить вас стать моей женой!..
Глава 7
На мгновение воцарилась тишина. Затем Шимона потупила глаза и сказала:
— Ну конечно… я понимаю… Вы ведь не можете жениться… на дочери актера… но…
— О Господи, да дело вовсе не в этом! — нетерпеливо перебил ее герцог. — Неужели вы и вправду подумали, что я…
Он запнулся и продолжал уже более спокойным тоном:
— Нет на свете мужчины, который не был бы в высшей степени счастлив, имей он право назвать себя вашим мужем.
Шимона взглянула на герцога, и в ее взгляде он прочитал искреннее удивление.
— Я сейчас вам все объясню, — сказал он, — только прошу вас — сядьте на стул. Пока вы так близко, я не в силах вымолвить ни слова.
Смущенная, но покорная, Шимона поднялась с коврика и направилась к стулу, стоявшему возле камина напротив кресла герцога. Сев, она устремила на него свой взгляд и стиснула руки, лежавшие на коленях.
Однако герцог отвел глаза и, глядя немигающим взглядом на огонь, начал так:
