Елизавета Дворецкая - Огнедева
Одд подошел к Домагостю. Тот, напряженно сжимая древко копья, не сводил глаз с опушки леса, откуда должен был показаться противник.
— Я попробую вызвать Иггвальда на поединок, — предупредил воеводу Одд. — Если он согласится, и ты, и я сбережем своих людей. Но если так случится… что боги не дадут мне победы, тогда сами решайте, вступать ли вам в бой, положась на свою удачу, или нет. Но я думаю, что победа достанется мне. Потому что, — он окинул взглядом пламенеющий, полный громов небосклон, — сдается мне, что и мои, и ваши боги сейчас на моей стороне!
Домагость хотел ответить, глянул на него, но тут из-за леса выкатилось войско Иггвальда. Получив весть о появлении кровного врага, тот не стал медлить и сразу вывел своих людей. Сам он, уже вполне здоровый, возглавлял войско в окружении телохранителей, как и полагается знатному вождю, и под стягом с изображением кабана со свирепо торчащими загнутыми клыками и золотой щетиной на холке. На нем был шлем без полумаски, позволявший видеть воспаленные глаза, красное пятно ожога на щеке и немного подпаленную бороду. Два здоровенных кабаньих клыка висели у него на груди, на свейской серебряной гривне, постукивая о два торсхаммера.
Навстречу ему вышел Одд. Яромила мельком глянула на него, пока он не повернулся к ней спиной, и содрогнулась снова — это опять был другой человек. Рослый, в стегаче под кольчугой, он казался еще шире в плечах. Его лица почти не было видно из-под шлема с полумаской, и это придавало ему суровый, грозный, нечеловечески беспощадный вид. Блеск золота на шелковой рубахе, на отделке оружия, на поясе и перевязи, золотой браслет на руке и светлые волосы, падающие на плечи, делали его похожим на одного из богов — того, чье благословение он носил с собой.
— Ты и есть Одд сын Свейна из Халогаланда? — крикнул Иггвальд, завидев его впереди вражеского войска. — Наконец ты оторвался от подола своей кормилицы и вспомнил о том, что ты мужчина!
— А ты, похоже, решаешься воевать только с женщинами, если считаешь достойным противником мою старую кормилицу! — отозвался Одд, и войско ответило на его слова нестройным взрывом беспокойного смеха. — Далековато ты забрался, Иггвальд Кабан, мне стоило труда отыскать тебя! Но от гнева богов тебе не уйти, и сам Халоги, Бог Высокого Пламени, привел меня сюда по твоим следам! Ты не думал об этом, когда грабил усадьбы Халогаланда! Ты не ждал расплаты, когда грабил святилище Халоги и его дочерей в Витбард-фьорде! Но они пришли сюда сами! Шлемоносные девы Торгерд и Ирпе явились сюда, чтобы забрать назад свои золотые кольца, похищенные тобой, а в придачу и твою глупую голову! Я вызываю тебя на бой. Выходи, и посмотрим, чья удача сильнее!
Одд кричал во весь голос, но слова его едва можно было разобрать из-за усилившегося ветра и раскатов грома. И едва он закончил, как новый, самый мощный удар потряс небеса, и люди невольно пригнулись — казалось, что по небу прокатился исполинский железный котел и вот сейчас небесная крепь, не выдержав этой тяжести, расколется, упадет вниз тысячами острых голубых осколков, а следом рухнет и сам великанский котел, придавив на земле все живое.
Яромила толкнула застывшую в изумлении Дивляну и первой выскочила из палатки. В небе ударила молния, среди светлых сумерек озарив две женские фигуры на носу корабля, и над берегом пролетел крик сотен голосов. Кричали и свои, и чужие, испуганные и потрясенные в равной мере. Даже те, кто знал о готовящемся замысле, не думали о том, что перед ними всего лишь дочери Домагостя, когда увидели двух богинь огромного роста — для этого на носу поставили два бочонка, на которые девушки теперь взобрались, — двух валькирий в кольчугах и шлемах, в облаках сияющих пламенных волос. Яромила первой вскинула руки и резко выбросила их в сторону застывшего вражеского войска, словно метнула что-то. И в тот же миг прозрачные сумерки летней полночи прорезали десяток огненных стрел. Стрелы пускали чудины, прячущиеся за бортами корабля, но даже если бы противники и заметили их, одетых в волчьи и медвежьи шкуры, то приняли бы скорее за косматых грозовых духов, облачных спутников пламенеющей богини.
Молнии, сорвавшись с пальцев богини Торгерд, полетели во вражеское войско, прочерчивая в воздухе множество огненных дорожек, и ударили в щиты Иггвальдовых людей. И первый ряд прогнулся — очень вовремя прогремел гром, — викинги невольно отшатнулись, ожидая удара огромной силы. И они его почувствовали!
Тем временем вторая богиня тоже взмахнула руками — и новый поток пламенных стрел прорезал сумерки. Наверху грохотал гром и сверкали молнии, а здесь, внизу, Одд указывал обнаженным мечом на Иггвальда, на случай если тот не расслышал его слов, и тем давал знак к поединку.
Визжали и вопили в диком возбуждении две богини, посылая стрелы огня поверх голов сражающихся, и строй свеев пятился шаг за шагом. Яромила отчетливо различала каждого человека в том или ином войске, но сейчас она не знала их имен, для нее не было там родичей — ни отца, ни братьев, ни вуев или сватьев, а были только свои и враги. Она не помнила, кто такой Одд конунг и что их связывает, — он стал для нее лишь орудием, с помощью которого она расправлялась со своим врагом. Из ее груди изливалась неистовая сила, она видела окрашенный пламенным светом мир, и казалось, будто сами глаза ее источали молнии; она забыла себя и перестала быть собой, превратившись в дикое стихийное существо, не имеющее человеческих чувств и привязанностей, наполненное только жаждой мести за причиненную обиду.
Поединок начался. Иггвальд был несколько старше, немного выше ростом, чем Одд, заметно шире и тяжелее. С довольно полным лицом и маленькими злыми глазками, в стегаче и чешуйчатом доспехе, он весь излучал мощь, способную идти напролом в слепой ярости, — видимо, за это он и получил свое прозвище. Оружием ему служил хороший франкский меч, чуть длиннее, чем у Одда.
Выйдя навстречу противнику, Иггвальд остановился на середине площадки между двумя дружинами и ждал, закрывшись щитом и выставив из-за него клинок. С первых мгновений было видно, что Одд двигается легче и быстрее. Шагнув вперед, он ударил мечом сверху справа и мгновенно отступил, чтобы уйти от неминуемого ответного удара, потом нанес еще один, теперь уже сверху слева, — и оба Иггвальд отбил щитом.
Одд отступил и медленно двинулся по кругу. Иггвальд, презрительно сплюнув — дескать, ни ты, ни твоя старая кормилица мне не соперники! — лишь наблюдал за ним, слегка поворачиваясь на месте. Очутившись в привычной для себя обстановке сражения, он перестал думать о гневе богов и почти не замечал раскатов грома, лишь изредка невольно косился на сверкающие в небе молнии. Оба противника не спешили, желая действовать наверняка.
