Маргерит Кэй - Невинная в гареме шейха
Рамиз сомкнул губы на ее соске и стал энергично посасывать, втягивая внутрь и выпуская его обратно. Его восхищало, как Силия ему подчиняется. Что он может заставить се выгибаться, извиваться или впадать в сладкую дрожь в зависимости от того, грубо или нежно он посасывает или покусывает. Он снова стал посасывать ее грудь и накрыл ладонью завитки между бедрами. Влажные. Горячие. Он описал небольшой круг нижней частью ладони и ощутил, как в ответ свело пах. Он снова хотел овладеть ею. И немедленно.
Он попытался развести ее ноги, но Силия воспротивилась. Не успел он и глазом моргнуть, как она опрокинула его на спину, а затем окунула пальцы в какое-то яство и провела рукой по его груди. Вниз. Он чувствовал что-то гладкое и холодное. Какой-то йогурт, рассеянно подумал он. Но все мысли тут же испарились, ибо Силия принялась слизывать нанесенное яство, деликатно следуя язычком по животу сверху вниз, пока не добралась туда, где начинали густеть волосы. Рамиз закрыл глаза и задержал дыхание. Наступила пауза — столь невыносимая, что он чуть не вскрикнул от огорчения, и язычок задел кончик его копья. Снова пауза, и еще касание, чуть подольше. И еще одно. Ниже, ниже, еще ниже. Язычок прошелся по всей длине и обратно одним плавным движением, и Рамиза сотрясла сладкая дрожь. Кровь закипела в жилах. Он ощутил, как сводит пах в преддверии кульминации. О! О! Он сейчас умрет от наслаждения. Особенно если она… сейчас… да, вот так. Именно так. И еще… вот так! О!
— Силия!
Она замерла. Он не хотел ее останавливать. Рамиз приподнялся и сжал ее плечи. На ее лице появилось забавное выражение удивления. Но он был не в настроении развлекаться. Он притянул к себе Силию, и она упала на него, задев коленями его плечи. Ее грудь вдавилась ему в живот, а рот оказался именно там, где он хотел. Как и его собственные губы. Рамиз накрыл ладонями ее округлые ягодицы, а ртом — восхитительно влажные завитки и нежные складочки между ног. И, ощутив ее вкус и аромат, застонал, выискивая языком средоточие ее женственности. И почти сразу же издал новый стон, но уже подругой причине — Силия следовала за ним, отражая каждое его движение, каждую ласку. Он сдерживал приближение кульминации, пока не почувствовал ее собственную, и только после этого отдался своему наслаждению. Ощущая ртом ее сладость и покачиваясь вместе с ней на пульсирующих волнах страсти, он чувствовал опьяняющее счастье, какого раньше никогда не испытывал.
Его переполняло чувство правильности, хотя на самом деле все было ровно наоборот. Но в данный момент Рамиза это нисколько не волновало.
Глава 11
Рамиз не остался ночевать в ее шатре и вернулся к себе. Силия еще долго сидела без сна, глядя при свете ламп на свое отражение. Она едва узнавала ту, которая смотрела на нее из зеркала. Волосы спутаны, широко распахнутые глаза почернели от страсти. Губы вспухли. Кожа жарко розовела, на груди виднелись неяркие следы рук Рамиза, на пояснице краснел небольшой синяк. Между ног ощущалась некоторая болезненность. Под ногтями следы крови — это она так впивалась в спину Рамиза. И ее лицо сияло от какого-то чувства, которому она даже не могла дать названия. Появился внутренний свет, какого раньше она никогда не видела. Чувственность, наконец решила она. И распутство. Со времени своего пребывания на Востоке она впервые увидела смысл в ношении вуали. Ей безусловно не хотелось, чтобы кто-то видел ее такой. Все бы сразу все поняли.
Она скользнула под шелковые простыни и подумала, выглядит ли Рамиз таким же образом. Почему-то она в этом сомневалась. Для него в произошедшем не было ничего нового. Они не сделали ничего, чем бы он раньше не занимался и, без сомнения, ещё будет заниматься в будущем. При мысли, что он будет заниматься этим с другой женщиной, ей почему-то стало нехорошо.
Надо быть осторожной. Пусть она и доставляла ему удовольствие, пусть он явно не хотел уходить, но надо помнить: это все несерьезно и для него ничего не значит. Мимолетное увлечение! Оно ничего не значит. Каким бы верным оно ни казалось и как бы изумительным ни было. Рамиз — это оазис чувственности в пустыне ее жизни.
Силия хихикнула, ибо подобные выражения скорее подходили Кэсси, чем ей. Интересно, спит ли Рамиз? Или он думает о ней? Силия думала, думала о нем и постепенно заснула.
Когда она проснулась, солнце уже поднималось над горизонтом, а караван готовился продолжать путь. Она торопливо поела, понимая, что слуги дожидаются конца ее завтрака, чтобы разобрать шатер. Рамиз ждал ее около верблюда в нетерпении снова пуститься в путь. Он снова поставил Акила во главе каравана, и они с Силией, как и раньше, двинулись впереди всех.
Она думала, Рамиз станет ее игнорировать. Ожидала, что, получив, что хотел, он сбросит маску дружелюбия и опять станет властным и отстраненным. Но, к ее удивлению, Рамиз с теплой улыбкой помог ей взобраться на верблюда. Не будь вчерашнего разговора, она бы даже решила, что он за ней ухаживает. Но ведь Рамиз никогда бы не стал за ней увиваться.
К вечеру они вновь раскинули лагерь, но на этот раз оказались уже не одни.
— Это шейх Фарид со своим племенем, — сообщил Рамиз Силии и указал на шатры, ярдах в пятистах от них. — Сегодня вечером мы должны оказать ему положенное уважение. Оденься соответственно. От нас этого ожидают.
— Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?
— В противном случае он оскорбится. Думаешь, он не знает о таинственной английской леди, которая путешествует со мной?
Силии не пришлось долго над этим раздумывать, она поняла: пойти придется.
— Но что они обо мне подумают?
— Акил передаст им, что ты представляешь британское правительство.
— Это женщина-то! Едва ли они этому поверят.
Рамиз пожал плечами и улыбнулся:
— Сочтут очередной западной причудой. Именно поэтому мы с тобой живем в отдельных шатрах. Ты же не хочешь, чтобы тебя сочли моей наложницей.
— Нет, конечно нет. Я… спасибо, Рамиз.
— На кону не только твоя честь, но и моя. Кроме того, — добавил он, заметив, что Акил зовет его, — дочь шейха Фарида в списке моих потенциальных невест.
Поначалу польщенная такой заботой о ее репутации, Силия осознала, что он больше беспокоится о себе, и рассердилась. Но не на Рамиза, а на себя. Она увидела в его отношении то, чего не было. Уже в шатре она почувствовала унижение и принялась сражаться с каким-то непривычным доселе чувством. И только забираясь в приготовленную для нее ванну, она осознала, что оно называется ревность.
— Ревную к женщине, которую я никогда не видела, — с отвращением пробормотала она, — и на которой он, возможно, вообще не женится.
