Анна Кэмпбелл - Пленница греха
Он поднял крышку с судка, и густой пряный аромат наполнил воздух.
— Омар. Настоящий пир.
— Разве вы это не заказывали?
— Я попросил прислать все, что они рекомендуют. Что бы вы хотели отведать?
— Все равно.
Она смотрела, как он наполняет тарелки.
— Знаете ли, когда я был в Индии, я часто мечтал о таком вот ужине.
Он пододвинул ей тарелку и сел на свое место напротив, встряхнув салфетку с элегантностью, от которой у нее перехватило дыхание. Даже такой простой жест заставлял ее изнывать от желания. Сможет ли она выдержать целую жизнь непрестанной тоски?
— Что вы там ели?
Тема была вполне нейтральной. Проведет ли она многие годы за бессмысленными разговорами с человеком, за которого вышла замуж?
Он пожал плечами. Рукой в перчатке он держал за ножку бокал, задумчиво вращая его.
— Карри. Деликатесы, достойные раджи. Холодный рис с долгоносиками.
Не дав ей задать очередной вопрос, Гидеон поднял бокал:
— За мою прекрасную жену.
Этого она уже не могла вынести. Она отодвинула тарелку и поднялась из-за стола:
— Прошу вас, не надо.
Он поставил шампанское.
— У меня тоже нет аппетита. — Он встал. — Я выйду на улицу, прогуляюсь. Скоро принесут ванну. Не торопитесь. Меня не будет несколько часов.
Ему необходимо побыть одному, чтобы собраться с духом для выполнения тягостной повинности. Эта догадка вызвала в ней еще один острый приступ болезненного унижения.
— Желаю вам приятной прогулки, — сказала она упавшим голосом.
Он вежливо поклонился.
— Спасибо.
И лишь когда он ушел, она осознала, что сейчас он впервые за все время их знакомства ушел, оставив ее без защиты.
Глава 12
Гидеон держал себя в руках до тех пор, пока не закрыл за собой дверь. В коридоре он прислонился к стене, тяжело дыша. Его била дрожь.
Он не мог пройти через это.
Он должен через это пройти.
Он закрыл глаза и несколько раз ударился головой о деревянную панель. Но это не помогло избавиться от преследующих его ярких образов.
Чариз, сидящая напротив него за столом, не отрывающая от него красивых ореховых глаз, в которых читались тревога и желание. Желание, которое он разделял, но которое не мог удовлетворить.
Чариз, произносящая слова, которые делали ее его женой.
Чариз, говорящая ему, что любит его.
Ах, запретная сладость того момента!
И отчаяние.
Она такая храбрая. Какой замечательной супругой она стала бы для мужчины, который достоин ее.
Проклятие, он никогда не сможет стать таким мужчиной.
Сейчас его отказ принять ее любовь, возможно, ранит ее, но страсть ее пройдет. Она стряхнет с себя наваждение и станет еще сильнее, еще лучше. Настоящая трагедия заключалась в том, что она связала себя неразрывными узами не с мужчиной, а с развалиной.
Гидеон застонал сквозь стиснутые зубы. В Индии он перенес невыносимое. И он уже знал, что, видя, как его жена влюбляется в другого мужчину, он испытает муки страшнее тех, которые измыслил для него набоб.
Но он и это должен вынести.
Ради Чариз.
Он желал ее всем своим существом. Кожа его горела от желания ее прикосновения. Он отдал бы все, что имел, всю оставшуюся жизнь за то, чтобы провести ночь в ее объятиях. Но этого ему не дано. Он знал, что своей неуклюжестью причинит ей боль.
Если бы только он мог этого избежать.
С мрачной решимостью он отделился от стены. Он поднял воротник и натянул шляпу на лоб, чтобы скрыть лицо.
Он сделает то, что необходимо. Чего бы это ему ни стоило. Возможно, его план мог показаться безумным, опасным, но у него не было выбора. Он вынесет любую боль, если таким образом сможет избавить Чариз от страданий.
Он с самого начала не питал никаких иллюзий. Он знал, через какую боль ему суждено пройти.
С тяжелым сердцем Гидеон вышел на улицу. На набережной было холодно. С моря дул ледяной ветер.
Он знал, где найти то, что ему требовалось. За нарядными фасадами и главными улицами каждый город прятал свои темные тайны. Презирая себя за то, что собирался сделать, не видя альтернативы, он свернул с освещенной улицы и углубился в темный лабиринт переулков старого города.
Девушка была еще моложе Чариз. Ей было лет семнадцать-восемнадцать. Хотя, если принять во внимание тот образ жизни, который эти женщины ведут, кто знает, сколько ей на самом деле лет?
Эта стоявшая на углу девушка сохранила остатки деревенской свежести. Она была чистой, и ее одежда наводила на мысль, что в ней присутствовало достоинство, наперекор всему сохранившееся у девушки ее профессии.
Но Гидеон выбрал ее главным образом потому, что она совершенно не походила на его жену, которую он оставил в отеле.
— Девушка, у тебя есть комната?
Она просияла, посмотрев на него.
— Да, но это будет стоить вам десять шиллингов, мой красивый господин.
Для такой, как она, десять шиллингов — целое состояние. Он знал, что она заламывает непомерную цену, но желания торговаться у него не было. Если принять во внимание то, что скорее всего случится, когда дойдет до дела, она заработает свои деньги еще до того, как он со всем покончит.
— Договорились.
Она подозрительно нахмурилась:
— Покажите деньги.
Он порылся в кармане и достал соверен. Золото злобно блеснуло в слабом свете уличного фонаря. Он опустил его в ее протянутую руку.
По коже его бежали мурашки при мысли о предстоящей с ней близости. Неизвестно, сможет ли он это выдержать.
— Пошли, — грубо сказал Гидеон.
— Очень хочется, да, сэр?
Она ждала его ответа, но Гидеон в это время боролся с подступающей тошнотой. Господи, помоги. Гидеон не прикасался ни к одной женщине со времен Рангапинди. Но он наверняка сможет совершить этот акт с незнакомкой, когда ему совершенно не важно, опозорится он или нет.
Она пожала плечами:
— Хотите знать, как меня зовут?
Он закрыл глаза. Только осознание того, что Чариз ждет его, удерживало Гидеона от бегства. Назад, туда, где светло и тепло. И чисто.
— Нет, — процедил он сквозь зубы, с трудом открыв глаза.
Девушка посмотрела на него как-то странно и указала на грязный подъезд у нее за спиной.
— Это там, наверху, сэр.
Она говорила приглушенно, хотя, возможно, шум в ушах заглушал ее голос.
Не видя ничего перед собой, Гидеон последовал за пышной светловолосой жрицей любви наверх, в ее комнату.
Чариз не знала, что ее разбудило. Она не помнила, как заснула. Было поздно, и она была одна.
Она приоткрыла опухшее веко. В комнате было совершенно темно. Слуги задернули шторы, когда пришли забрать не съеденный молодоженами ужин и остывшую ванну. Но когда глаза привыкли к темноте, она узнала тяжелую мебель. Старинную французскую дубовую мебель, которую можно было найти во французских замках до революции.
