Сабрина Джеффрис - Не соблазняй повесу
О Господи, теперь он вообразил себя Казановой!
– Я не сомневаюсь, что вы способны быть хорошим мужем. – Амелия призвала на помощь весь свой такт. – Но вопреки тому, что вы думаете, я не могу представить вас в этой роли ни в спальне, ни где бы то ни было еще.
Некоторое время он пристально смотрел на ее окаменевшее лицо, потом заговорил:
– Это лишь потому, что гарпии из школы миссис Харрис вбили вам в голову много всякой чепухи обо мне. Если бы вы, ангел мой, знали, до чего доходит эта женщина в своих стараниях разлучить нас, вы пришли бы в ужас. Только сегодня утром... – Он вдруг замолчал и сдвинул брови. – Нет, я не стану говорить об этом до тех пор, пока вы не будете готовы услышать правду.
Так он считает, что за слабительное отвечает миссис Харрис. Просветить его, что ли? Нет, при данных обстоятельствах честность была бы неразумной.
– Вы не думали бы обо мне так плохо, – продолжал Помрой, – если бы эта женщина не настроила вас против мужчин определенного толка.
– Вы имеете в виду охотников за деньгами, – сухо уточнила Амелия.
– Я не охотник за деньгами! – взревел он так, что Амелия инстинктивно вжалась в спинку сиденья. Помрой спохватился: – Простите меня, но я думал, что вам следует это знать. Хотя ваше приданое будет принято с благодарностью...
– Если папа позволит вам его взять.
– Он позволит, когда узнает, какую роскошь я намерен предоставить вам. Ангел мой, я буду обращаться с вами, как вы того заслуживаете;
Если Он еще раз назовет ее своим ангелом, она станет обращаться с ним, как он того заслуживает, и вдребезги разнесет все в этой специально подготовленной карете, «крепкой, словно скалы Гибралтара»!
Он похлопал Амелию по колену, и она резко оттолкнула его руку.
– Со временем, – заговорил он холодно, – вы оцените разумность добрых отношений между супругами. Потому что мы непременно поженимся. И вы не станете возражать против этого к тому времени, когда мы приедем в Шотландию.
Страх Амелии превратился в ужас. Ей пришел в голову единственный способ, при помощи которого Помрой намеревался добиться ее согласия.
– Я не собираюсь выходить за вас замуж! И если вы намерены добиться силой моей руки, лишив меня девственности...
– Разумеется, нет! – Помрой выпятил грудь. – Я не таков, как этот ваш американский приятель, подтолкнувший меня заняться той женщиной, которую он знал всего несколько дней.
– И вы предпочли выжидать удобного момента, чтобы ее похитить, – произнесла Амелия с горькой иронией. – Майор Уинтер никогда не совершил бы ничего подобного. И я уверена, не допустит, чтобы это совершили вы. – Она всем сердцем надеялась, что так оно и будет. – Он догонит вас еще до того, как мы приедем в Шотландию. Меня ждут на обед у лорда Кирквуда. Если я не приеду, майор начнет поиски.
– Он этого не сделает или по крайней мере сделает тогда, когда уже будет поздно. Я это предусмотрел.
От этих зловещих слов у Амелии сжало горло. Она лихорадочно принялась дергать и тянуть свои оковы, однако они, несмотря на то что были шелковыми, не поддавались.
Видя ее отчаянные попытки освободиться, Помрой смягчился и, видимо, решил проявить заботу о своей пленнице.
– Быть может, вам станет легче, если вы чем-нибудь подкрепитесь, раз уж пропустили обед. Я захватил с собой провизию. Не желаете ли сыра с хлебом? Или немного вина?
В надежде на то, что он ее развяжет, Амелия сказала:
– Конечно, желаю. Если вы развяжете мне руки...
– Этого я, к сожалению, сделать не могу, – произнес он снисходительным тоном отца, который старается уговорить непослушного ребенка. Достал фляжку с вином и отвинтил крышку. – Но вы можете воспользоваться моей помощью.
Он поднес фляжку к ее губам, но Амелия медлила, вспомнив о слабительном. Словно угадав ее мысли, Помрой улыбнулся и отпил глоток.
– Ну, видите? Совершенно безопасно. Я.ни в коем случае не причинил бы вам вреда.
– Эти веревки свидетельствуют о другом.
Она выпила немного вина, тошнотворно сладкого портвейна, который терпеть не могла.
– Если вы перестанете дергаться, ангел мой, эти шелковые узы не натрут вам кожу. Я специально подбирал мягкую материю.
Он предложил Амелии еще вина, и она, только теперь осознав, насколько ее мучила жажда, выпила его охотно. Помрой одобрительно улыбнулся:
– Я так и знал, что вино придется вам по вкусу. Леди любят сладкое.
«Даже солдату время от времени требуется что-нибудь сладкое», – вспомнила Амелия.
Отчаяние охватило ее. Как ей хотелось сейчас взять назад жестокие слова, брошенные Лукасу сегодня днем! Он, может, и негодяй, но своего внимания он ей не навязывал. И даже то, как он за ней ухаживал, было отчасти результатом ее ошибки. Если бы она не позволила ему поцеловать себя в тот вечер, когда они познакомились, он скорее всего не стал бы использовать поцелуи с целью получить от нее нужные ему сведения.
– Хотите еще вина? – спросил лорд Помрой.
– Нет.
Вино, которым он ее напоил, вызвало тяжесть в желудке. И почему Помрой так уверен, что Лукас не последует за ними?
Маркиз завинтил пробку на фляжке и принялся проверять, что у него есть из провизии.
– Съедите что-нибудь? Хлеба с маслом?
– Я хочу лишь одного: чтобы вы меня развязали.
– Понимаю, что это вас беспокоит, но я сделаю все от меня зависящее, чтобы вам было удобно.
– Удобно! И вы называете удобным быть связанной, как свинья, которую везут на рынок!
– Это все лишь до тех пор, пока не подействует лауданум – настойка опия.
Амелии стало зябко.
– Опий? – Когда же он дал его ей... о нет, только не это! – В вине был опий? Но ведь вы тоже пили вино!
– Верно. Но я почти невосприимчив к его действию в отличие от многих людей.
Амелии снова стало трудно дышать. Или это лауданум вызывает перебои в дыхании? И какой-то странный, до сих пор неизведанный жар в крови? И от этого отяжелели веки?
Внезапно ей ужасно захотелось спать.
– Вы... отравили меня...
– Разумеется, нет. Я дал вам ровно столько, сколько вас успокоит, вот и все. Не бойтесь, ангел мой. Я хорошо знаком с лауданумом. Мне давали его много лет назад, чтобы унять боль от ран, полученных в сражении. С тех пор я и стал любителем опиума.
Она закрыла глаза.
– Значит, в-вы... наркоман?
– Если вам угодно, называйте это так.
Это сделало Помроя более интересным. Нет, что она только думает? Это проклятое снадобье затуманило ее разум.
– Мне никак не угодно называть это... – Амелия тряхнула головой, чтобы прояснить ее. – Что я сказала?
– Ничего, дорогая.
Он погладил ее по щеке. Или это воспоминание о том, как Лукас...
Амелия откинулась назад и едва не упала с сиденья на пол.
