Бренда Джойс - Опасная любовь
Выражение лица Эмилиана посуровело. Впервые Ариэлла заметила в его глазах гнев.
– О каком начале ты говоришь?
Девушка почувствовала себя так, словно у нее выбили почву из-под ног.
– Я думала… что после проведенной вместе ночи… – Закончить мысль ей не удалось.
– Если ты хочешь продолжить любовную связь, это можно устроить. – Эмилиан пожал плечами.
Она задохнулась от негодования:
– Я вовсе не это имею в виду! Тебе отлично известно, о чем я говорю! Я легла с тобой в постель не поэтому! Я пришла… – Девушка замолчала, чувствуя тупую боль в груди. Неужели Эмилиан говорит всерьез? Он не может быть таким жестоким.
– Я предупреждал тебя о последствиях.
– Но ты не соблазнял меня. Мы занимались любовью!
– Напротив, я соблазнил тебя, безжалостно и расчетливо. Мы занимались сексом.
Закричав от отчаяния, Ариэлла выскочила из постели, забыв о своей наготе.
– Зачем ты это делаешь?
Он скрестил руки на груди, глядя на девушку холодным, жестким взглядом:
– И что же это я делаю, мисс де Уоренн? Это ты бросилась мне на шею. Я принял твое предложение об интимной близости. Я хорошо удовлетворил тебя прошлой ночью – восемь раз, если не ошибаюсь. Должен признаться, я и сам получил удовольствие. А теперь тебе следует поскорее одеться, в противном случае ты не сумеешь незаметно вернуться домой. Твоя семья и так уже, должно быть, места себе не находит от беспокойства. – Он наконец улыбнулся.
Ариэлла трепетала всем телом от боли и негодования.
– Мы занимались любовью .
– Тебе-то откуда знать?
Ариэлла отпрянула от него.
Эмилиан развернулся и неспешным шагом направился к двери. Задержавшись на пороге, он произнес:
– Пойду посмотрю, может, мне удастся отыскать для тебя горничную.
Девушка зажала рот руками, но не сумела сдержать рвущийся наружу крик отчаяния.
– Ты хочешь погубить меня? – Эти его ужасные слова припомнились ей слишком поздно.
Он молниеносно развернулся:
– Я ничего тебе не обещал! – Глаза его сверкали огнем. – Я был предельно честным с тобой. Мне очень жаль, если ты питала на мой счет большие надежды. Я же говорил, что тебе нужно бежать ! – Голос его поднялся до крика.
– Но я думала… я думала, ты испытываешь ко мне то же, что и я к тебе! – с мольбой в голосе сказала Ариэлла. По щекам ее катились слезы.
Выражение его лица сделалось напряженным.
– Ты заблуждалась. Я хотел лишь приятно провести вечер, и ничего больше. И никогда не говорил ни о чем ином. – С этими словами Эмилиан вышел из комнаты.
Ариэлла осознала, что совершила ужасную ошибку. Эмилиан действительно имел в виду каждое сказанное им слово. Ей следовало поверить ему. Он не испытывал к ней никаких чувств, а лишь холодно и безжалостно воспользовался ею.
Колени девушки подогнулись, и она упала на пол, но ей было все равно. С силой ударившись о столик, она приземлилась на плечо и ощутила благословенную боль. Эмилиан не мог не услышать, как задрожали безделушки на каминной полке, но он не вернулся, чтобы посмотреть, что случилось.
Ариэлла свернулась клубочком на полу.
* * *Плотно закрыв за собой дверь библиотеки, он прислонился к деревянной панели. Сердце его неистово колотилось, и он едва мог дышать.
Он никогда не забудет выражения лица Ариэллы.
Он хотел budjo, лучшей цыганской мести за все мировое зло. Будучи мальчишкой, Эмилиан однажды выкрал корову, перекрасил ей морду и продал животное ее же хозяину. Стеван поощрил его за это, и Райза была очень горда. Он и сам радовался своей проделке, и тот факт, что владелец коровы gadjo отказался предоставить им место для ночлега, сделал месть еще слаще. Фермер заслужил budjo.
Эмилиан хотел, чтобы Ариэлла де Уоренн стала budjo. Он выбрал эту девушку, чтобы отомстить за Райзу и за Джаэль. Он знал, что ему не составит труда воспользоваться ею, а затем вернуть gadjos запятнанной и поруганной. Впоследствии какой-нибудь дурак женится на ней, не подозревая, что она уже побывала в объятиях цыганского любовника.
Но Ариэлла не заслужила того, чтобы стать budjo, и Эмилиану, черт возьми, это было отлично известно.
Прошлой ночью он играл струнами ее тела, как на скрипке. Она сказала ему, что любит его, а он притворился, будто не услышал.
Ему не нужна ее любовь. Ну почему Ариэлла не могла быть иной женщиной, опытной и жаждущей лишь секса? Ну почему у нее такие огромные голубые глаза, способные даже в душе самого никчемного человека найти что-то яркое и доброе? Он понимал, что она ошибочно принимает желание за любовь. Он не верил в любовь с первого взгляда.
Почему именно он стал ее первым мужчиной? Зачем она призналась в своей любви к нему?
Эмилиан подошел к высокому, от пола до потолка, книжному шкафу. Используя всю свою силу и ярость, он оторвал его от стены и бросил на пол. Послышался треск и звук ломающегося дерева, во все стороны полетели книги, производя оглушительный шум, словно падали камни. Потом воцарилась зловещая тишина. Эмилиан оказался стоящим посреди учиненного им беспорядка.
Он хотел всего лишь воспользоваться Ариэллой, а затем вернуть ее в таком виде gadjos. Будь она опытной женщиной, совершить budjo оказалось бы слишком просто, и она не испытывала бы страданий. Он же, напротив, нанес ей сокрушительный удар.
Запоздало Эмилиан понял, что не продумал всех последствий своего поступка. В действительности он вовсе не собирался погубить, а затем отбросить за ненадобностью такую девушку, как Ариэлла.
Он едва мог дышать, переживая не меньшую боль, чем сама Ариэлла. В этот момент он услышал звуки фортепиано.
Эмилиан напрягся. Никогда прежде не доводилось ему слышать столь чарующую и проникновенную игру. Он часто играл без нот, следуя перепадам собственного настроения. Он понятия не имел, кто исполняет эту мелодию, проникнутую такой глубокой печалью и мукой. Она была полна сильным душевным томлением.
Осознав глубину ощущаемой им боли, Эмилиан на мгновение замер.
Внезапно характер игры изменился. Мелодия стала легкой, яркой, искрящейся надеждой и радостью.
Распахнув дверь, он поспешил в музыкальную комнату и замер на пороге. За инструментом сидела его сестра, чьи пальцы искусно порхали по клавишам. Она была всецело поглощена игрой. Губы ее улыбались, но по щекам текли слезы.
Эмилиан закрыл глаза. Джаэль наслаждалась красотой момента, когда вся ее жизнь состояла из непрекращающейся череды боли.
