Нора Робертс - Орудие ведьмы – любовь
Сладости были все выложены на его буфете – кексы, печенье, пирожки. Под прозрачным круглым колпаком красовались сыры нескольких сортов.
Айона в коротком платье-футляре темно-серебристого цвета стояла, уперев руки в бедра, и орлиным взором явно проводила инвентаризацию запасов. Рядом с ней стояла Мира в подчеркивающем ее формы платье красно-коричневого цвета, с лежащими на плечах распущенными волосами.
– Кажется, я допустил ошибку, – произнес Фин, и обе девушки обернулись. – Зачем я назвал каких-то гостей, когда можно было самому провести приятный вечер в обществе двух обворожительных дам?
– Именно присущая тебе галантность и заставит всех твоих гостей на протяжении многих месяцев вспоминать новогодний вечер в твоем доме, – отозвалась Айона.
– Я собиралась сказать, мол, хорош чушь нести, но теперь уточню: это чушь, но очень галантная, – решила Мира. – А главное – твой дом просто преобразился, Фин!
– Ну, моей-то большой заслуги тут нет.
– Это все – твоя заслуга, – возразила Айона. – А мне ты только позволил поиграть с огнем. – Она со смехом подошла и просунула руку ему под локоть. – Сесиль с ее ребятами – лучшие. Правда, Сесиль! Все такое красивое, что даже есть жалко.
Сесиль, высокая блондинка в черных брюках и жилете поверх белоснежной сорочки, от удовольствия зарделась.
– Спасибо большое, но это все предназначено для съедения, на что мы очень надеемся. Внизу мы тоже несколько столов накрыли – Айона предложила, – обратилась она к Фину. – И бар там тоже заполнен. Официанты будут ходить вверх-вниз и следить за тем, чтобы никто из гостей не остался обделен.
– Выглядит все просто замечательно.
– Ты еще внизу не был! – Айона повела его на лестницу. – Я малость увлеклась своими свечками, так что на всякий случай произнесла заговор по всем правилам, чтобы пожара не случилось. Теперь они никому и ничему не навредят.
– Все-то у тебя продумано…
Снова свечи и зеленые ветки, красивая еда и цветы. Фин обогнул барную стойку, открыл холодильник и достал бутылку шампанского.
– Ты должна выпить первой.
– Не возражаю.
Он с глухим хлопком откупорил бутылку, налил бокал ей и себе.
– День, когда ты вошла в нашу жизнь, сестренка, был счастливым днем.
– Самым счастливым в моей жизни!
– Ну, тогда за счастливые дни!
Они чокнулись.
– За счастливые дни для всех нас!
Не прошло и часа, а в его доме оказалась половина деревни. Кто-то собирался в большие и маленькие группы, кто-то стоял разинув рот, другие сразу находили себе место и занятие. Гости наполняли себе тарелки и бокалы, стояли или сидели в гостиной либо направлялись вниз, где уже начали свою программу приглашенные Фином музыканты.
Сам он с удовольствием переходил от одной компании к другой с пивом в руке и то тут, то там непринужденно включался в разговор. Но в этой массе лиц, наводнивших его дом, он не видел одного.
И тут, словно подслушав его желания, появилась она.
Фин вернулся наверх, в гостиную, где находилась основная масса его гостей, и обнаружил ее на кухне, где она болтала с организаторами банкета.
Сегодня волосы у нее были распущены и черным водопадом ниспадали почти до линии талии бархатного платья насыщенного винно-красного цвета. Он подумал, что, притащи Айона на сотню свечей больше, они все равно не затмили бы того света, какой внесла вместе с собой Брэнна О’Дуайер.
Он сходил за шампанским и один бокал принес ей.
– Сегодня-то ты выпьешь?
– И выпью! – Она повернулась к нему. Глаза ее были, как дым, а губы такие же густо-красные, как ее платье. – Фин, чудесный у тебя получается вечер!
– Все благодаря тому, что я следую указаниям Айоны.
– Она как втравила тебя в это мероприятие, так от возбуждения и беспокойства места себе не находила. Все свечи у меня скупила. Вижу, она ими славно распорядилась.
– Они повсюду – так она велела.
– А где она, наша Айона?
– Внизу. Мира тоже там, и Бойл с Коннором, и бабуля, по-моему. – Но Брэнну он повел к шведскому столу. – Поешь?
– Поем, конечно. Все так аппетитно выглядит! Только чуть позже.
– А к этим ты по-прежнему неравнодушна? – Он протянул ей миниатюрное слоеное пирожное с кремом, сверху обсыпанное сахарной пудрой.
– Сплошной вред! Обычно я их себе не позволяю. Но сегодня уж так и быть… – Брэнна взяла пирожное и надкусила. – Вкуснотища! Ох, грехи наши тяжкие…
– Возьми второе. По случаю Нового года, Брэнна.
Она засмеялась и покачала головой.
– За вторым вернусь попозже.
– Тогда позволь проводить тебя вниз. Там ребята, там музыка…
Фин подал ей руку, дождался, пока она вложит в нее свою.
– Потанцуешь со мной, Брэнна? Забудь про вчера и про завтра! Сегодня потанцуй со мной!
Она последовала за ним туда, где играла музыка, где было тепло и все залито светом.
– Потанцую.
А ведь она чуть было не осталась дома. Все придумывала для себя отговорки, чтобы не ходить совсем или на самый крайний случай появиться ненадолго, из вежливости, и быстренько удрать. Но какую бы причину она ни изобретала, в ушах всякий раз звучало одно слово.
Трусость. Или еще хуже – низость.
Не может она быть до такой степени мелкой и трусливой, чтобы пренебречь его приглашением только из-за того, что расстраивается, находясь в его доме и видя, как он обустроил свою жизнь без нее.
В конце концов это было ее решение – чтобы он строил свою жизнь без нее. И ее долг – строить свою без него.
И она пришла.
Она немало повозилась с волосами, макияжем и платьем. Если уж она решила провожать старый и встречать Новый год в доме Фина, в его обществе, она должна быть неотразимой.
Цокольный этаж, который Брэнна считала чем-то вроде клуба, где играют в бильярд, дартс и прочие игры и звучит музыка, оказался оформлен очень в его духе. Сочные, густые краски вперемешку с нейтральными, отреставрированная старинная мебель – с новой. Какие-то безделушки и небольшие предметы обстановки, по-видимому, были привезены из дальних странствий. И масса оборудования для проведения досуга.
Огромный до абсурда плоский настенный телевизор, стол для снукера, старый аппарат для пинбола и музыкальный автомат, а в довершение – изумительный камин, отделанный коннемарским[12] мрамором и увенчанный каминной полкой из толстой, грубо отесанной доски.
Рядом с барной стойкой красного дерева – Фин пояснил, что отыскал ее в Дублине, – разместились музыканты, исполняющие веселые плясовые мелодии. И без того просторное помещение превратилось в настоящий танцпол благодаря тому, что вся мебель была сдвинута к задней стене.
Когда Фин повел ее танцевать, Брэнне показалось, что вернулось прошлое, с его невинными радостями, с его простотой, с ощущением, что им открыты все дороги. Но воспоминания причиняли ей боль, и она сказала себе, пусть хотя бы одна эта ночь станет вне времени.
