Ангелочек. Время любить - Дюпюи Мари-Бернадетт

— Какой же я глупый! — воскликнул Луиджи, вынимая медальон из кармана. — Вчера вечером Анжелина отдала его мне. Сегодня утром я много раз смотрел на эти переплетенные между собой буквы, но мне и в голову не приходило ничего подобного. «Ж» и «Б», Жерсанда де Беснак… Да, разумеется! Значит, прекрасная дама из моих грез говорила правду. Черт возьми! Мне совершенно не нравится вся эта история! Я не намерен наносить визит той, которая, дав мне жизнь, без всяких угрызений совести отделалась от меня.

Потрясенный этим категоричным заявлением, старый священник перекрестился. Ему часто бывало трудно понять Луиджи, который был для него по-прежнему маленьким мальчиком, прилежным учеником и талантливым музыкантом.

— Ты наконец получишь ответы на вопросы, которые ты, Жозеф, все время задаешь себе, — начал отец Северин. — Если мадам де Беснак родом из Севенн, выходит, ее родной край находится не так далеко от Лиона, где тебя отдали в наш монастырь. Все эти годы странствований ты искал, судя по твоим словам, свою семью. Так почему же ты сейчас отказываешься от этого великого счастья?

Луиджи поднял белый камешек и стал подбрасывать его, каждый раз ловя натренированной рукой. Ему не хотелось расстраивать старого священника, которого он так любил.

— Мечтания имеют одно достоинство: они всегда остаются мечтаниями, в большинстве случаев безобидными, — начал он, продолжая жонглировать камешком. — Мои поиски позволяли мне менять города, деревни, хутора, вызывать жалость у прелестных девушек, всматриваться в лица, чтобы по форме носа, рта или бровей определить вероятное родство. Но столкнуться с настоящей матерью, слышать ее ложь или слова раскаяния? Нет, ни за что! Я не святой, мое сердце не выточено из безупречного алмаза. Отец Северин, я боюсь, что при встрече с этой дамой испытаю чувство, которое уже сейчас приводит меня в ужас.

— Но какое же чувство, Жозеф? — встревожился старый священник.

— Ненависть. Да, я боюсь возненавидеть родную мать…

Глава 7

Дом ангела

Горечь и неистовство, прозвучавшие в голосе Луиджи, когда он произносил слово «ненависть», ранили отца Северина в самое сердце. Этот святой человек всю свою жизнь посвятил Богу, и вера его была глубокой, всеобъемлющей. Он постоянно старался пробудить лучшие чувства у себе подобных, которым пришлось вынести суровые испытания или которые находились во власти порочных страстей. Он просто не мог слышать от Жозефа, своего подопечного, такие слова.

— Дитя мое, ты заблудился на тернистом пути, и это причиняет мне острую боль, — сказал отец Северин после нескольких минут молчаливых раздумий. — Зачем ненавидеть ту, которая породила тебя? Возможно, эта женщина действовала вовсе не в корыстных или эгоистических целях. Прежде чем судить или отрекаться от нее, ты должен ее выслушать, узнать ее историю. Поверь мне, презрение и гнев ни к чему хорошему не приведут. Ты должен научиться прощать тех, кто тебя обидел, ибо спасти тебя могут только любовь и доброта.

— Спасти меня? — удивился помрачневший акробат. — Но мне не угрожает опасность!

— О нет, угрожает! Ты разочаровываешь меня, Жозеф. Ты утверждаешь, что любишь эту молодую особу, Анжелину, но отнюдь не собираешься на ней жениться. Отсюда я делаю вывод, что ты хотел бы вступить с ней в греховную связь, которая замарает не только ее честь, но и твою. Что касается этой дамы, то она может раскрыть тайну твоего рождения. Из правды каждый может извлечь для себя выгоду. У тебя был отец. Жив он или умер? К тому же твоя мать не теряет надежды тебя увидеть. Зачем упускать шанс обрести семью? Думаю, ты боишься, мое бедное дитя, и этим разочаровываешь меня, поскольку я всегда считал тебя храбрым. Ведь тебе потребовалась отвага, чтобы покинуть наш монастырь, оплот спокойствия, и пуститься в путь, не имея ни су в кармане. Сколько лет тебе было? Пятнадцать или шестнадцать…

— Не имеет значения, — прервал священника Луиджи. — Я зарабатывал на жизнь, играя на скрипке. Я никогда не просил милостыню. Мне это позволило получить образование, поскольку встречи с моими братьями-мирянами оказались очень познавательными. Я смог познать все чувства — снисходительность, презрение, насмешливость, но также сострадание и милосердие. Но когда я видел, как мать ласкает своего ребенка, берет на колени, чтобы послушать его лепет, чтобы поцеловать его, я испытывал невероятные душевные страдания. В эти моменты, отец Северин, я чувствовал ненависть к той, которая бросила меня. Мне очень жаль, что я разочаровал вас.

Они долго молчали. Старый священник размышлял о непостижимых тайнах души. Жозеф де Беснак спрашивал себя, как отреагировала Анжелина, узнав, что он уехал из города.

«Опечалилась ли она, впала ли в ярость или испытала чувство досады? Будет лучше, если я никогда больше не увижу ее. Мне надо вернуться к Долорес, которая, по крайней мере, согласится жить супружеской жизнью, не заговаривая о свадьбе. Нет, я идиот! Я не могу опуститься до такого. Похоже, что и Анжелина не собирается выходить замуж. Она дорожит свободой, как и я. Но кто тот мужчина, тот грубиян, похваляющийся своей мужской силой? Он осмелился обнять ее! Он ласкал ее!»

— Жозеф, — тихо окликнул молодого человека священник, — какие мысли терзают тебя до такой степени, что ты сжал кулаки и нахмурился? Мне хотелось бы предложить тебе то, что на время убережет тебя от мирских превратностей. Оставайся в аббатстве, отдохни среди нас. Ты можешь сочинять музыку, играя на фисгармонии в часовне, помогать нам выращивать овощи или делать что-нибудь еще… Это поможет тебе понять, как надо вести себя по отношению к твоей матери и Анжелине. Я сомневаюсь, что ты будешь молиться с нами каждое утро, но, по крайней мере, ты окажешься в безопасности, у тебя будет еда и кров, да и я всегда буду в твоем распоряжении, когда тебе захочется поговорить. Доставь мне эту радость, Жозеф.

— Как отказать вам, мой дорогой отец! — Луиджи вздохнул. — Вы правы. Пребывание в аббатстве пойдет мне на пользу.

Они скрепили свое соглашение улыбками. Мимо скамьи проскакал черный дрозд с желтым клювом. С соседнего розового куста взмыл в воздух золотисто-зеленый жук.

«Здесь мне будет спокойно, — думал акробат. — Никто не станет разыскивать меня в Комбелонге. Даже ты, моя прекрасная Виолетта, главным образом ты».

Любовь, терзавшая сердце, тело и душу, пугала Луиджи, но он не знал, как от нее избавиться. Что касается откровений Анжелины, то они погрузили его в тягостное состояние. Он, мужчина в полном расцвете сил, не мог представить себе встречу с матерью. Он слишком долго мечтал об этой встрече и, несомненно, предпочел бы мечтать еще много лет.

Итак, на несколько дней Луиджи укрылся в этой зеленой долине, где ему покровительствовал отец Северин.

Анжелина села напротив Жерсанды де Беснак за инкрустированный круглый столик, на котором так часто стоял поднос с чаем или лежала колода карт хозяйки дома, любившей раскладывать пасьянсы. Вечерело. Косые лучи солнца золотили деревянные панели просторной комнаты, где все окна были открыты.

— Ну, малышка? — тихо спросила старая дама. — Он не вернулся?

— Нет, мадемуазель. И я очень опечалена. Если бы я знала, что Луиджи исчезнет, едва появившись здесь, я ни за что не рассказала бы вам о его столь коротком визите.

— Не говори так! Мы знаем, что он жив и что он решил вновь увидеться с тобой. Но ты допустила ошибку, моя дорогая малышка. Не стоило сразу открывать ему его настоящее имя и сообщать, что я живу в городе. Надо было немного подождать. Если он так стремительно исчез, то только потому, что не хотел встречаться со мной. Я в этом убеждена. Но я не сержусь на него. Какой ребенок согласится встретиться с матерью, бросившей его совсем маленьким?

Жерсанда вытерла слезы. Она много плакала с тех пор, как Анжелина, пребывавшая в состоянии эйфории, поведала ей о возвращении давно исчезнувшего акробата. Перед ее глазами постоянно возникала одна и та же сцена: Анжелина, входящая в гостиную в сопровождении Розетты, Октавии и маленького Анри. В ее ушах неотвязно звучали слова: «Мадемуазель, это чудо! Луиджи здесь, среди нас, в Сен-Лизье. Ваш сын!»