Княгиня Ольга. Истоки (СИ) - Отрадова Лада

Лысый воин с окладистой белоснежной бородой высоко поднимает свой кубок, и его пенное содержимое тотчас выплёскивается за бортик.

— За нашего сбившегося с пути товарища, — провозглашает Ари печальным зычным голосом. — Пусть он обретёт покой и наконец-то отыщет место для себя в это мире. И что дёрнуло его так поступить с тем воришкой...

Два других дружинника, Сверр и Бранимир, торжественно кивнули, в их уже нетрезвых глазах блеснули непролитые слёзы. Вслед за товарищем они тоже подняли свои кубки, и янтарное пиво в них качнулось, когда удар деревянных кружек эхом разнёсся по таверне, привлекая внимание посетителей.

— За нашего дорогого друга, — произносит хмурый Бранимир. — Воина, которому не было равных в дикой ярости и храбрости. Пусть память о нём живёт в наших сердцах и историях.

За их столом на мгновение воцарилась тишина: воины задумались о своём потерянном соратнике. Воспоминания о битвах, в которых они сражались бок о бок, нахлынули на их головы, как холодные волны северного моря во время шторма. Они вместе сражались, вместе проливали кровь, вместе веселились и теперь так же, вместе, скорбели — но уже без него.

Долговязый обладатель копны светлых волос с мелкими косами, самый молодой из троицы, отпил из своей чаши последним, его голос был наполнен смесью скорби и решимости.

— В честь нашего погибшего брата! Жив он сейчас или лежит в сырой земле, прежнего Люта с нами больше нет, — покачал головой Сверр и опустил потяжелевший от хмельного напитка взгляд. — Будем нести его наследие дальше, владея мечом с той же доблестью и честью, что и он.

Они снова подняли свои кубки, провозглашая тост в честь нерушимых уз товарищества и чести в дружине, как вдруг Бранимир, слишком усердно занеся вверх кружку, случайно выливает половину её содержимого на проходящего мимо богатыря в дорогой шёлковой рубахе.

Карие глаза двухметрового великана запылали негодованием, лицо исказилось от досады, и он поспешно вытер липкую жидкость с груди — чаша его терпения переполнилась так же, как и кубок стоящего рядом дружинника, что секундой ранее облил здоровенную детину.

— Ты, неуклюжий старый дурак! — с явным раздражением в голосе огрызнулся незнакомец. — Неужели ты не можешь удержать свой напиток, чтобы не расплескать его вокруг дедовскими тщедушными ручонками?

Помутневшие глаза Бранимира расширяются от удивления, но опьянение не смогло унять его гордость. Наоборот, правая рука Вещего Олега от пива только распалился, и с его губ срывает громкий задорный смех.

— Хахаха, мальчишка, это было всего лишь немного пива, притом — отменного! Не стоить так злиться из-за глотка бесплатного пенного!

Мокрый от напитка богатырь сильнее сжал кулаки и вспыхнул от гнева пуще прежнего:

— Да я сейчас собственными руками оторву тебе твои, что не могут удержать даже кубок!

— Мои руки убили сотни противников, когда ты ещё пешком под стол ходил и не мог ни слова произнести, а лишь лепетал и ссал в кровать, — в ответ выдал Бранимир и оскалился.

— Для меня эти годы давно позади, а вот тебя очень скоро ждёт точно такое же будущее, как ты и описал, дед!

Окружающие посетители таверны замолчали, всё их внимание сейчас было приковано к назревающей схватке. Шёпот и переглядывания гостей питейного заведения заполонили воздух кабака, каждый сантиметр которого словно предвкушал кровопролитие.

Тут в спор вмешивается пышногрудая дочь владельца, с громким звуком поставившая на стол троих дружинников их заказ — три полные пива деревянных кружки и огромную тарелку свиных рёбер.

— Свои дела решайте за порогом, на улице. Только сначала оплатите всё выпитое и съеденное, а ты, — снизу вверх смотрит она на удивившегося такой наглости богатыря, — Для начала выбери себе чего-нибудь, это не место для прогулок или драк, честной народ здесь набивает животы и веселится! А коли чешутся кулаки... дайте им волю в борьбе на руках!

Бранимир нахмурил брови, и сквозь пьяную дымку в его глазах пробился проблеск понимания. Он наклонился вперед, косясь на не скрываемые даже плотным фартуком очетания бюста девицы, на что та указала ему рукой в другую сторону, на его оппонента, пострадавшего от пролитого напитка.

— Ты говоришь мудро, красавица, — признал старый вояка, и в его словах прозвучало сожаление. — А твоё предложение мне нравится. Что скажешь?

Великан довольно кивает, а вот темноволосая работница, поймав на себе сердитый взгляд отца, пулей метнулась обслуживать остальных жаждущих снеди и хмельных напитков посетителей.

Под стук посуды и кулаков по дереву и выкрики гостей питейного заведения хозяин "Пьяной Овечки" выходит вперёд, на его губах заиграла довольная улыбка — хлеба здесь было впрок, а вот зрелищ недоставало. Задор, оправдывая своё имя, отшвешивает поклон всем присутствующим и объявляет:

— А чтобы подбросить немного дровишек в огонь желания победы, этот поднос на столе троицы достанется самому сильному в поединке за счёт заведения!

Сверр, посмотрев на объём добра на подносе, присвистнул, но затем взгляд его оценил габариты соперника товарища, а сам скандинав нервно сглотнул: пожалуй, такой гигант мог осилить все яства и пиво самостоятельно без каких-либо трудностей и нужды в помощниках.

В зале моментально воцарилась тишина: Бранимир и молодой богатырь пересели за пустующий соседний стол и сцепили руки на его краю. Толпа встала с насиженных мест и прильнула глазами к месту их поединка, затаив дыхание в предвкушении.

И по кивку хозяина таверны начинается бой!

Вены на мускулистой руке Бранимира вздуваются, когда он напрягает все свои силы, сдерживая юношескую непокорность сидящего напротив витязя. На лбах обоих мужей выступают мелкие бисеринки пота, но упорству их можно было только позавидовать — никто пока не собирается сдаваться.

Зрители этой забавы раздаются радостными криками и возгласами: воины борются за победу уже которую минуту! Круглое лицо мокрого от пива и пота великана исказилось от боли, но его молодецкая удаль всё ещё кажется безграничной: пусть его рука и дрожит, но он не уступает оказавшемуся опасным соперником старику. Бранимир тоже краснеет и напрягается, когда от него инициатива то и дело переходит ко младшему борцу и её приходится сдерживать с удвоенной силой.

Казалось, время остановилось, но толпа, как и сами сцепившие кулаки витязи, не успокоится, пока кто-то из них не вырвет победу из рук второго. Одни болеют за двухметрового молодца, не сомневаясь в том, что тот одержит верх над старостью. Другие, преданные Бранимиру, в том числе Ари и Сверр, затаили дыхание в отчаянной надежде на то, что опыт окажется ценнее безбашенной молодости.

Наконец, спустя, казалось, целую вечность, в карих глазах двухметрового витязя появляется хитрый план: он резко выворачивает своей рукой кисть соперника сверху вниз, ослабляет его хватку... и с победоносным рёвом ударяет предплечьем дружинника по столешнице, этим звуком оповещая всех о поражении старого вояки!

Вся таверна взрывается какофонией из аплодисментов и топота ног, а лицо Бранимира смягчается и выражает нескрываемое уважение к своему оппоненту. Он кивает молодцу, признавая его победу, а затем... физиономия опытного воина словно принимается светиться изнутри.

— Готландский медведь, — ошарашенно произносит название изобретённой его товарищами техники для борьбы на руках Бранимир и смотрит на противника, при этом забавно шевеля ноздрями от удивления, словно обнюхивая того. — Им владели только Рюрик, Олег, Гостомысл-младший да я...

— Бранимир?! — вскидывает левую бровь и хохочет победитель их схватки. — Так это ты, старый пень? Так иссох и поседел, что я не признал!

Ари и Сверр поочерёдно глядят то на своего старшего товарища, то на здоровенную детину, которому от силы было лет двадцать, явно не понимая, что между ними происходит. Они знакомы?

— Сукин ты сын! — отхлебнув пива из кубка, в ответ смеётся старый дружинник и кидается обнимать богатыря. — Ходута, ты ли так вымахал?!