Сьюзен Виггз - Страж ночи
Проходя мимо посетителей Дома Свиданий, Сандро мельком оглядывал их. Некоторых, ему казалось, он узнавал, однако не был уверен: венецианцы любят карнавальные наряды и маски, меняющие их внешность до неузнаваемости, так что нетрудно было и ошибиться, к тому же у него не было ни времени, ни желания играть в «загадай-отгадай».
В зал ввалилась толпа молодых людей, наряженных шутами, трубадурами и мифологическими героями.
Голову Зевса украшал шлем с молниями, он безостановочно пил. Рядом с ним стоял молодой, с неплохой фигурой человек в безвкусном наряде Приапа. Покрытые волчьими шкурами Ромул и Рем преследовали двух куртизанок.
«Интересно, — подумал Сандро, — а здесь ли его сын?» Вполне возможно, если учесть, что этот маскарад — самый яркий и скандально известный из всех маскарадов Венеции. Мысль обеспокоила его, ведь Лаура отвергла Марка-Антонио и тот мог, пожалуй, заявиться в Дом Свиданий, чтобы какой-нибудь злой насмешкой оскорбить девушку, когда станут продавать ее девственность. Купить же первую ночь Лауры он наверняка бы не смог — слишком уж высоки будут ставки.
Протрубили горны, танец закончился, и толпа устремилась к помосту с диваном в форме раковины, обитым золотистой парчой.
Через боковую дверь вошли четыре лакея. Роскошные ливреи явно противоречили их невысокому положению слуг. Однако Сандро едва заметил это, все его внимание было приковано к носилкам, расписанным золотыми листьями и увенчанным серебристым балдахином. Музыканты заиграли гимн, носильщики приблизились к помосту.
Их встретила мадонна дель Рубия. Заранее подготовленная речь содержала, как обычно, восхваления ее знаменитому Дому Свиданий, упоминалась в ней утонченность куртизанок, а также щедрость посетителей. Она объявила, что главное событие сегодняшнего вечера — представление девушки из монастыря, чьи чары, несомненно, скоро станут темой многих бессмертных сонетов.
— Дорогие друзья и покровители, — сказала она в заключении и, выдержав паузу, торжественно произнесла:
— Я представляю вам мадонну Лауру Банделло!
Один из лакеев откинул балдахин, окутывавший носилки, и по толпе пронеслись восторженные вздохи. Девушка, представшая жадным взглядам собравшихся, заставила мужчин застонать.
У Сандро тоже глаза чуть не вылезли из орбит. Такой Лауру он еще не видел никогда, даже в студии Тициана: сейчас на ней было прозрачное белое платье, заколотое на одном плече золотой застежкой, другое плечо, молочно-белое, обнаженное, светилось чудным блеском. Волосы цвета воронова крыла были собраны на затылке, их венчала украшенная драгоценностями корона. Бледные изящные руки унизывали браслеты.
«Так вот она кто! — понял Сандро. — Венера, богиня любви и красоты! Как я не догадался раньше? Это ее истинный облик!» Носилки унесли, а Лаура осталась стоять на помосте и стояла она как ни странно, совершенно неподвижно, хотя еще недавно ни за что бы не смогла вот так замереть. Неподвижность создала иллюзию того, что девушка обратилась в некую живую статую Венеры — чувственную богиню, представшую в мягком свете мерцающих свечей перед сходящими с ума от желания мужчинами.
Она откинулась на искусно выполненную створку раковины, и это ее движение, как и все последующие, сопровождались стонами охваченных восторгом зрителей. Прозрачные одежды прекрасно очерчивали формы: выпуклости груди, изгибы бедер, стройную линию ног. Из-под платья выглядывала изящная туфелька.
Оторвав, наконец, взгляд от тела желанной девственницы, Сандро вглядывался в ее лицо и удивлялся: на лице Лауры не было не было никакого выражения, но назвать его пустым или бесстрастным тоже казалось невозможным. Просто… она все принимала. Боже, о чем же она думала! Сандро, конечно, с уверенностью не мог сказать, что думает женщина, собираясь провести свою первую ночь любовных утех с незнакомцем, но Лаура, безусловно, ждала своей участи безропотно.
На ее лице он не заметил никакой косметики. Наверное, чтобы подчеркнуть чистоту девушки, мадонна дель Рубия запретила ей хотя бы подрумянить щеки. И верно: невинность — часть очарования Лауры, но в то же время в ней ощущалась, скорее, присущая не юности, а зрелости внутренняя сила, так привлекавшая Сандро.
Как не пытался он сдержать неистовые мысли, фантазии роились в голове. Сандро представлял, как его губы касаются этого молочно-белого обнаженного плеча, нежного, словно кожа ребенка. Он жадно следил за движущимися в ритме дыхания розовыми бутонами сосков, думал о темной, сладкой тайне уголка ее женственности, едва скрываемого прозрачной тканью.
Страж Ночи Венеции, всегда славившийся своей железной волей, понял вдруг, что не в силах сопротивляться чувству к этой женщине. Он осознал, испытывая горькое разочарование к себе, что так же восприимчив к волшебству Лауры, как и все остальные мужчины.
Кавалли коснулся кошелька, тяжело свисающего с пояса. Ради такого случая монеты были расписаны яркими красками. Теперь Сандро знал, что примет любое предложение и согласится на любую ставку, лишь бы выиграть торг.
И тогда уж он ей покажет!
Оглядывая толпу, Лаура старалась казаться безучастной. Предложения посыпались сразу же. Каждый мужчина называл сумму, с которой готов был расстаться, складывая стопку монет у основания помоста. Мадонна дель Рубия хищным взглядом оценивала растущие ставки.
В груди Лауры смешались страх и восторг. Неужели ее тело — такой ценный товар, что мужчины готовы выбросить целое состояние ради одной ночи?
Ее охватила тревога, по спине пробежал холодок. Мысль, что вскоре ее обнаженного тела коснется незнакомец, никак не укладывалась в голове. Однако в любом случае победитель торга будет рассчитывать, что в обмен за уплаченную крупную сумму он получит соответствующее цене удовольствие. Но останется ли он доволен?
Чтобы подавить растущее беспокойство, Лаура поискала глазами своих друзей. Ее взгляд выхватил из толпы Тициана и Аретино. Дородный поэт поднял вверх большой палец, подбадривая девушку. Порция, изображавшая весну, помахала веером. Фьяметта, преображенная в Медузу хитроумным париком из искусно сделанных змей, послала воздушный поцелуй. Большую же часть гостей Лаура не знала — их лица скрывали маски.
Звон монет отдавался перезвоном в ушах. Один из столбиков выкладывал стройный мужчина в костюме Приапа. Огромная маска с застывшей ухмылкой скрывала его голову целиком. Отверстия для глаз были слишком малы, чтобы различить хотя бы их цвет. К этому человеку, выбравшему для себя образ похотливого хвастуна, Лаура почему-то не испытывала ничего, кроме неприязни. К ее радости, каждый раз, когда Приап увеличивал ставку, ее перекрывал плотный, могучего сложения мужчина в костюме Марса. Его она тоже не знала или же не могла узнать, но с надеждой цеплялась за предположение, что это Сансовино, ее хороший друг, чья слава любителя женщин не уступала известности скульптора.
